Дмитрий Давыдов - Посткапитализм и рождение персоналиата

В контексте вышесказанного возникает встречный вопрос: если нет четких «формационных границ», то можно ли вообще говорить о социальных революциях? Все вышесказанное отнюдь не означает, что социальные революции – это иллюзия рационалистического сознания, опирающегося на абстракции (как и то, что концепты классов и классовой борьбы бесполезны 124 124 Ответную критику исторического ревизионизма см., например, здесь: Amariglio J., Norton B. Marxist Historians and the Question of Class in the French Revolution // History and Theory. 1991. № 1. Pp. 37–55. ). Однако исследовательский взгляд должен быть направлен не на резкие разрывы или «непримиримые антагонизмы», а на точки синтеза и континуумы медленных трансформаций.

В данной главе я попытался показать, что если и можно говорить об универсальных закономерностях смены общественных формаций, то вряд ли их можно выявить, изучая «восстания снизу» или непримиримую классовую борьбу. Наиболее вероятно начало прогрессивных трансформаций по инициативе элит. Поэтому можно посмотреть на социальную революцию как на синтез элит. Именно у элит накапливаются необходимые ресурсы, которые постепенно перетекают туда, где возникают и зарождаются новые способы производства и производственные отношения. Социальная революция – это очень долгий процесс, который вряд ли можно адекватно описать чернобелыми красками политических противостояний и баталий. В таких процессах, как правило, задействовано множество субъектов. Элиты могут пользоваться преимуществами как старых способов производства, так и новых. Более того, очень важна роль тех социальных сил, которые находятся в неантагонистических взаимоотношениях со старыми элитами. Да, мы можем говорить о некоем «столкновении» социальных субъектов, порождаемых разными способами производства. Разные элитные группировки при этом могут бороться друг с другом, не задумываясь о каких-то «системных» изменениях. Их повседневная борьба приводит к непредсказуемым последствиям, открывая лазейки-зазоры, которыми пользуются новые социальные силы.

Этот экскурс был необходим, чтобы подготовить читателя к изложению концепции возвышения персоналиата как «составной части» уже происходящей посткапиталистической трансформации. Чтобы увидеть то, что часто остается незамеченным, нужно отбросить старые предрассудки и избавиться от ненаучных по своей природе идеалистических представлений о нацеленном на построение неантагонистических общественных отношений революционном порыве «снизу», который при всем при этом должен завершиться социальной революцией. Стоит воспользоваться совершенно другой теоретической оптикой. Что, если посткапиталистическая революция – это вовсе не «социальный взрыв» эксплуатируемых и угнетенных? Что, если будущее вовсе не за идиллическим обществом всеобщего равенства? Что, если посткапиталистическая революция – это то, что уже сравнительно давно происходит? Попробуем ответить на эти вопросы во втором разделе.

Прежде чем переходить к обоснованию главного тезиса настоящего раздела (да и всей книги), будет полезным вернуться к тому, что было сказано выше. Рассматривая в качестве ключевого фактора производства первоначальный источник экономических благ (потребительных ценностей), мы начинаем понимать логику исторического процесса, поскольку именно такие источники принципиально обусловливают то, как люди достигают тех или иных преимуществ и в целом господства. Если среди источников материальных благ преобладает природа (дикорастущие плоды и ягоды, животные, рождающиеся в лесах, и т. п.), то нет эксплуатации и силового «социального» присвоения, а соответственно, государства и аппарата экономического принуждения. Как только природные процессы начинают активно контролироваться (системы ирригации, оседлое земледелие и т. п.), появляются экономические излишки, земля превращается в ценнейший ресурс, возникают классы землевладельцев, которые стремятся подчинить и закрепостить живую рабочую силу, обитающую на этой земле. Так как главный экономический ресурс в данном случае земля, то преобладающий ресурс господства – это именно сила. Когда развитие науки и техники приводит к тому, что на первый план в качестве фактора роста производительности выходит труд как физическая активность человеческого тела, старые ресурсы и источники господства и доминирования утрачивают свою значимость. Рабочая сила «высвобождается» с той целью, чтобы вновь быть подчиненной в качестве биологического субстрата процесса извлечения прибавочной стоимости, помещаемого в механизированное пространство промышленного производства. Основным ресурсом господства здесь является уже не сила, а способность так соединять человеческие тела и технические устройства, чтобы достигать максимальной производительности. Эта способность напрямую сопряжена с наличием материального богатства . Наконец, сегодня происходит очередной тектонический сдвиг, связанный с выдвижением на авансцену творчества как важнейшего источника потребительных ценностей. Именно творчество выступает драйвером медленного дрейфа общества к посткапитализму. С данным процессом многие авторы связывают большие надежды. Мы привыкли ассоциировать с творчеством свободный полет мысли, независимость, состояние внутренней свободы, подъема сил, восторг от созидания и т. п. Но так ли все безоблачно?