Катрин Марсал - Кто готовил Адаму Смиту?

Женщина помещается только в те политические и экономические категории, которые предполагают, что её тело остаётся за пределами этих категорий. Идея, что женщина такая же, «как мужчина», даёт ей чрезвычайно условную свободу действий.

Хотя другой ход мысли – женщина ценна, потому что дополняет мужчину, – ограничивает ещё сильнее. В этом случае женственность снова конструируется как вариант мужественности. Ей не нужно быть «как он», вместо этого она обязана быть доброй супругой, создающий противовес жёсткому растущему рынку. Она берёт на себя те человеческие проявления, которые мужчина не потерпел бы в самом себе, но которые тем не менее хотел бы пережить. Общество обязывало женщину быть такой, каким не позволял себе быть мужчина: мягким, ранимым, естественным, с телом, чувствами, выносить на свет всё то, что скрыто на тёмной стороне Луны. Её принуждали к эмоциям, телесным ощущениям, естественности, субъективности и специфичности, потому что всего этого не было у него. Считалось, что все перечисленное – приговор биологии. На этот раз определение ей даётся исходя не из того, какой он, а из того, что он – не такой. Но в обоих случаях – исходя из него.

Женщина должна доказать, что либо она такая же, как мужчина, либо она может его дополнять. О ней самой речь не идёт никогда. Потому что есть только один пол.

Когда безразличный ко всему бизнесмен, герой Ричарда Гира в романтической комедии «Красотка», берёт с собой в оперу героиню Джулии Робертс, его больше интересует не само представление, а её реакция на «Травиату». Сам он под Верди плакать не может. Но он может смотреть, как плачет она. Она нужна ему, чтобы понять собственные эмоции, и единственная стратегия для этого – наблюдение за ней. Она даёт ему возможность ощутить себя живым. И он вдруг осознаёт, что любит её.

Овладев женщиной, завоевав её, мужчина входит в контакт с теми составляющими самого себя, существование которых он отвергал. Зависимость, эмоции, общность, наслаждение, отказ от борьбы. Но женщина, несмотря ни на что, человек, не существо. И он об этом знал всегда.

Он трудится 80 часов в неделю, чтобы из офиса на вершине небоскрёба исключительно объективно принимать исключительно объективные решения исключительной важности, которые к нему самому никакого отношения не имеют. Себя он оставит в гардеробе вместе с пальто. Иного способа нет. Он чувствует, как от других пахнет его же болезнью, и он их избегает. Что, разумеется, не означает, что он с ними не спит. Спит. Он беспомощно тянется к женщине. Он ищет у неё контакт с тем, с чем сам все контакты оборвал, – со своим детством, телом, сексуальностью и ещё чем-то, что не выразить словами. Но находит только другого человека, который смотрит в ответ на него с тем же страхом, который он подозревал в своём собственном взгляде.

Сегодня любое качество, которое мы называем мужским, подходит под определение экономического поведения. Дистанцированность, рациональность, объективность. Он знает, что хочет, и идёт к цели. Но даже мужчины устроены иначе. Несмотря на то, что именно эти качества мы сделали не только идеальными, но и синонимичными человеческим. В самой глубине сущности все наши действия можно свести к одному заключению. Пол – един.

Многие критиковали односторонность перспектив человека экономического. Мы считаем, что ему не хватает глубины, психологичности и многоплановости. Он как простой эгоистичный калькулятор, карикатура. И зачем мы бегаем кругами вокруг этой одномерной картонной фигуры? Смешно же. Какое он имеет отношение к нам? Однако критики упускают нечто важное. Он, разумеется, не такой, как мы, но, очевидно, у него есть чувства, глубина, страхи и мечты, с которыми мы легко можем идентифицировать себя.

Человек экономический не может быть просто картонной фигурой, бытовым психопатом или случайной галлюцинацией. Иначе мы бы от него давно отвязались! Иначе зачем нам с таким отчаянием заталкивать каждый элемент нашей жизни в его картину мира, вопреки учёным, которые доказали, что модель не соответствует реальности?

Отчаяние, с которым мы запихиваем нашу жизнь в фантазию, кое-что говорит о том, какие мы, и о том, чего мы боимся. Именно в этом мы с трудом признаёмся даже себе. То, что поведение человека экономического пародийно, необязательно значит, что он избавлен от глубоких внутренних конфликтов. Считается, что его личность полностью независима от других. Но ни один из нас не остров, вспомним мы и решим, что полная независимость человека экономического смехотворна, – тогда мы совсем не понимаем природу человека экономического.