Чарльз Уилан - Голые деньги

При этом, как и в случае с любым другим финансовым пузырем, все вокруг были убеждены, что цены на акции могут меняться только в одном направлении — повышаться. Известный американский экономист Ирвинг Фишер сделал, возможно, наихудший экономический прогноз всех времен, сказав 17 октября 1929 года, всего за несколько дней до катастрофы: «Судя по всему, цены на акции достигли своего перманентного потолка» [346]. Банки и брокерские компании с готовностью выдавали маржинальные кредиты (описанные выше), зачастую под очень выгодные проценты. К сожалению, когда музыка прекращает играть, заемный капитал имеет тенденцию взрывать ситуацию. Вернемся к примеру из предыдущего абзаца, только теперь предположим, что цены на рынке не повысились, а упали на 25 %. Если вы заплатили наличными за акции стоимостью 100 долларов, то теперь они стоят 75 долларов. Удачей, конечно, не назовешь, но и не трагедия. Вы все же возвращаете 75 % вложенных средств.

Однако инвестора с высокой долей заемного капитала падение рынка на 25 %, что называется, сотрет с лица земли. Акции стоимостью четыреста долларов дешевеют до трехсот долларов, то есть до суммы, заимствованной инвестором для их покупки. А его собственные вложенные в нее сто долларов испаряются полностью. Большое кредитное плечо превращает падение рынка на 25 % в 100-процентные потери. Таким же мощным усилителем возможностей служит задолженность, обусловливающая как большие прибыли, так и большие потери. (Эта проблема тоже вернется к нам в 2000-х.) А когда инвесторы не просто теряют часть денег, а терпят полный крах, банкротства на Уолл-стрит довольно скоро приводят к бедам на Мэйн-стрит, даже если большинство ее жителей не владеют никакими акциями.

В 1929 году музыка перестала играть в результате октябрьского краха рынка — хотя ФРС чуть ранее в том же году и унесла чашу с пуншем, резко повысив процентные ставки в попытке обуздать спекуляции на рынке. Как отмечают Милтон Фридман и Анна Шварц, когда ФРС повышала ставки, чтобы приструнить Уолл-стрит, экономика уже находилась в состоянии рецессии (начиная с августа 1929 года). Возможно, первая политическая ошибка ФРС заключалась именно в повышении процентных ставок в то время, как экономика страны нуждалась в большем количестве алкоголя, а не меньшем. (Подробнее использование кредитно-денежной политики с целью обуздания спекулятивных пузырей обсуждается в главе 14.) Как бы там ни было, резкое падение цен на акции спровоцировало тогда еще большие экономические проблемы, в частности в банковской системе. Акционеры и брокерские фирмы объявляли дефолт по маржинальным кредитам, что привело к неплатежеспособности ряда банков. И как это обычно бывает, первые же подобные сигналы привели к массовым изъятиям вкладов из банков. Вкладчики, которых не затронул крах рынка, спешили снять свои сбережения, что вело к новым банкротствам банков и, соответственно, увеличению числа паникующих клиентов. В ноябре 1930 года потерпели крах 256 банков, в следующем месяце та же судьба постигла еще 352 банка.

Распространению кризиса через Атлантику способствовали сразу несколько механизмов, и прежде всего повышение процентных ставок в Америке в 1928 году. Одной из характерных особенностей золотого стандарта было то, что он вынуждал другие страны действовать в соответствии с кредитно-денежной политикой США (то есть тоже поднимать процентные ставки) во избежание риска утечки золота в Америку. Как мы уже говорили, если бы они не отреагировали на жесткую кредитно-денежную политику США, более высокие процентные ставки привлекали бы в Америку глобальные капиталы, и золото рекой потекло бы в страну. А страны, лишившиеся его значительной части, не располагали бы достаточными золотыми резервами для обмена своих национальных валют на золото по обещанному курсу и, следовательно, не смогли бы соблюдать золотой стандарт. Питер Темин (его слова цитируются в начале главы) писал: «К Великой депрессии привели именно попытки сохранить золотой стандарт. Они запустили в мировой экономике дефляционные процессы, беспрецедентные по своей силе и согласованности во всем мире».

Следует заметить, Франция сыграла весьма примечательную роль в деле накопительства золота и сокращения денежной массы в 1930-х годах, о чем писал в своей провокационной статье экономист Дартмутского университета Даг Ирвин (заголовок статьи довольно красноречив: «Действительно ли Франция стала причиной Великой депрессии?»). Французская экономическая политика с начала 1920-х годов приоритетное внимание уделяла накоплению золотых резервов. Как указывает Ирвин, Франция увеличила свою долю мировых запасов золота с 7 % в 1927 году до 27 % в 1932-м, одновременно заблокировав экономические процессы, которые, как правило, автоматически исправляют подобный дисбаланс [347]. Весь смысл золотого стандарта — наличие золота в определенном количестве. Если у Франции этого металла скапливается больше, то у остальных его будет меньше, и, следовательно, золотом будет обеспечено меньше денег. Ирвин объясняет: «“Золотое” накопительство создало искусственный дефицит золотых запасов, в результате чего другие страны испытали огромное давление дефляционных сил» [348]. (Любопытный факт: когда американские «морские котики» уничтожили логово Усамы бен Ладена, они нашли в нем статью Ирвина [349].)