Александр Аузан - Модернизация от отчаяния

Теперь о внутренних факторах. Здесь можно отслеживать и экономическую цикличность, и политическую. Я предупреждал, что в фазе открытого кризиса модернизация в России невозможна. Мне говорили о пресловутом «творческом разрушении», но нельзя же все разрушить и на этом строить новое. Это все равно что выращивать экзотические растения, забыв вообще завезти почву. Хотя острая фаза кризиса в стране позади, шансы на модернизацию при этом понижаются.

И о политической системе. Да, у нас в стране есть немалые проблемы с выборами. Но это не означает, что у нас нет политического цикла, он у нас есть. Если вы посмотрите на то, что происходило в 2003–2004, в 2007–2008 годах, вы увидите, что были всплески активности конфликта, поиска тех или иных форм конкуренции. Сегодня мы вышли из открытой фазы кризиса и входим в острую фазу политической борьбы. Другое дело, что у нас политическая конкуренция выглядит не так, как в других странах, у нас нет конкуренции за избирателя, у нас конкуренция за качество рейтинга, за поддержку тех или иных групп.

То, что мы чувствуем запах политической конкуренции в воздухе — это факт. Как это воздействует на шансы модернизации? По-разному. Если начинается открытая публичная конкуренция за избирателя, то часто появляются не модернизационные варианты, а варианты «собрать и поделить». Если конкуренции нет и идет жесткая преемственность, то это тоже плохо. Потому что модернизация требует определенных решений. И я бы сказал, что тот уровень конкуренции, который сейчас присутствует, он, скорее, способствует модернизационным выборам.

Но, пожалуй, гораздо важнее, чем названные мною внешние и внутренние факторы, экономические и политические, это то, что связано с поведением. Мало осталось экономистов, кто не понимает, что желания и ожидания людей влияют гораздо сильнее, чем цены на нефть.

Желания экономисты называют интенсивностью предпочтений. Соответственно, любовь называется высокой интенсивностью предпочтений. Я бы не сказал, что в России существует высокая интенсивность предпочтений, что люди хотят перемен. Социологи и политологи говорят, что половина наших сограждан перемен не хочет. Почему? Потому что они пережили тяжелые 90-е годы, потому, что еще не зажили ожоги социальных реформ 2005-го. Психологически это, наверное, правильно. Но экономисты, политологи, социологи довольно дружно считают, что это очень хрупкая стабильность.

Да, в условиях кризиса — в условиях кризиса! — Россия в два раза подняла уровень замещения по пенсиям. Это потрясающе, только, дорогие мои, чем мы будем это оплачивать даже не через три года, а через год? Ведь увеличение социального налога вызывает не только делегализацию бизнеса, но еще и бегство его в Казахстан, например. Я позавчера выступал на обсуждении в Белом доме и прямо сказал, что сейчас мы будем ловить наши налоги в бюджете дружественных стран. Исключительно потому, что никому не нужны абсолютные показатели, а нужны относительные. Если бизнес будет регистрироваться в другой стране, чем вы будете финансировать удвоенное замещение пенсий?

Меня спрашивает, что будет, если случится модернизация. Я говорю: ничего страшного, только талантливых детей и внуков нужно готовить к отправке за границу. Представьте себе, что мы вдруг улучшим наше образование. Сегодня половина моих студентов магистратуры экономического факультета МГУ уезжают за границу. Если мы улучшим образование, будет уезжать три четверти. Я понимаю, что им там хорошо, но я же здесь живу, здесь плачу налоги, и я не понимаю, почему бюджет РФ должен из своего кармана оплачивать процветание Германии или США. Поэтому нельзя улучшить образование, не проведя модернизацию страны, ведь сегодня умные люди просто не нужны стране. На нашу страну легла тень нефтяной трубы: в политике, в экономике — всюду; для ее обслуживания не нужны таланты.

Пусть две трети наших сограждан считают стабильность высокой ценностью, но мне кажется, что это некачественная стабильность. И это понимают на самом высоком уровне.

Свежая социология показывает очень странную вещь: нынешние пенсионеры, получая удвоенное денежное довольствие, довольно мрачно смотрят на перспективы развития страны. Хотя известно, что у нас пессимизм является официальной религией, которая скрывает тщательно спрятанную веру в лучшее будущее. Но сейчас стало что-то совсем мрачновато.