Мартин Гилман - Дефолт, которого могло не быть

Именно поэтому я считал и считаю, что поворотный момент в трансформации российской экономики наступит лишь тогда, когда граждане станут держать рубли не только на повседневные расходы, но и для крупных покупок и сбережений, и когда соотношение спроса на деньги в России (измеренного как рублевая денежная масса М2) достигнет уровня центральноевропейских стран со средним доходом, то есть порядка 40% ВВП. В 2000 году, на мой взгляд, этот показатель (15,7% ВВП) все еще был слишком низким. Но с тех пор, за исключением 2004 года, когда чуть было не случился банковский кризис, он стабильно рос, параллельно происходила постепенная дедолларизация экономики, и к концу 2007 года показатель был уже на уровне примерно 37% ВВП. Само по себе это достижение впечатляет. Но все-таки стабильный средний европейский уровень еще не достигнут, и я считаю, что, пока это так, какой бы впечатляющей ни была проводимая правительством политика, низкий спрос на деньги будет означать отсутствие у россиян твердой уверенности в будущем национальной экономики. Сделанный в июле 2008 года прогноз «Ренессанс Капитала», обещавший, что спрос на деньги в целом за год вырастет на 45%, выглядел обнадеживающе.

Тем временем надежд на достижение договоренности с МВФ с каждым днем оставалось все меньше. Цены на нефть осенью держались на высоком уровне, платежный баланс России стабильно улучшался. Обосновать необходимость такой договоренности становилось все труднее, ведь финансирование фонда предоставляется на поддержание слабого платежного баланса, а не наоборот. Из-за этого становилось непонятно также, как быть с заложенной в бюджет 2001 года реструктуризацией долга Парижскому клубу. Более того, в условиях укрепления платежного баланса и при отсутствии достаточно крупного оттока капитала возникала необходимость в дополнительной корректировке путем стерилизации. Это, в свою очередь, требовало согласованности между ЦБ и Минфином, которые раньше, как уже отмечалось, и по гораздо менее важным вопросам не могли договориться между собой.

28 октября в кафе «Пушкин» мы встретились с Олегом Вьюгиным, чтобы по просьбе премьер-министра обсудить ситуацию [248] . Вьюгин хотел выяснить, насколько реально достичь договоренности с МВФ и как может развиваться ситуация с Парижским клубом. Я высказал мнение, что вероятность заключения договоренности крайне мала. Российским властям пора было это понять. Причем они могли бы выглядеть победителями, если бы заявили, что в помощи МВФ больше не нуждаются и что долги Парижскому клубу будут погашены в срок. В то время большинство моих коллег в МВФ не разделяли мою точку зрения.

Скорее всего, уже просто по инерции в середине ноября прошел еще один раунд переговоров. Конкретных результатов он не дал, и разговор в очередной раз шел в основном о макроэкономическом дисбалансе и о желательной налогово-бюджетной и денежно-кредитной политике на 2001 год. Власти вполне разумно предполагали умеренный рост валютных резервов, и потому неоправданно много времени ушло на обсуждение с Игнатьевым предполагаемой динамики платежного баланса. Тем временем истек срок действия предыдущего соглашения с МВФ (заключенного в июле 1999 года), а в принятом бюджете на 2001 год, тем не менее, так и осталась учтена реструктуризация долга Парижскому клубу.

Неразбериха, которая царила в начале 2001 года среди чиновников, ответственных за финансовую политику, лишний раз подтвердила, что в течение всего постсоветского периода разработка экономической политики в России страдала из-за недостаточно компетентного руководства и отсутствия оперативного взаимодействия.

Итак, российские власти рассчитали очередной бюджет исходя из того, что получат определенное финансирование в размере 3 млрд долларов (за счет отсрочки погашения долгов и возможности использовать освободившиеся средства на другие цели), и на подготовительном этапе даже заручились предварительным согласием кредиторов. Они заложили в бюджет реструктуризацию долга Парижскому клубу, тем более что прежде такая реструктуризация осуществлялась ежегодно начиная с 1992 года. Правда, в защиту российских властей следует признать, что на финальном этапе принятия закона о бюджете изменить какие-либо позиции, изначально заложенные в его основу, примерно так же трудно, как развернуть на 180 градусов современный супертанкер. А ведь работа над проектом бюджета была закончена еще в августе, и он уже давно был представлен на рассмотрение в Думу.