Юлиу Эдлис: Прощальные гастроли

Гаранина.Перестань ее воспитывать, Вера, дай девушке порезвиться.

Рудакова.А потом мне же ее незаконных детей воспитывать? Я ей все равно их не доверю. (Щипалиной.) Дать тебе глоток для бодрости?

Щипалина.А я и так захмелела, ей-богу! Гастроли, дорога, гусар…

Рудакова.Тебя послушать, так ты прямо Анна Каренина какая-нибудь.

Щипалина.Всю жизнь мечтала ее сыграть…

Донцова.Кто же не мечтал?

Гаранина.А я когда-то, сто лет назад, даже репетировала, но потом Вронский взял и уехал, ему в соседней области квартиру пообещали…

Рудакова.Вот-вот, Карениных под колесами — пруд пруди, а Вронского ни одного днем с огнем не сыщешь… (Неожиданно.) Нет, я совсем бы другую роль хотела сыграть…

Щипалина(насмешливо). Свою современницу, разумеется?

Рудакова(яростно). Саму себя, вот кого! Какая есть! Плохая провинциальная актриса с не сложившейся судьбой, с обломанными ногтями, вполне одинокая, ей давно уже не дают ролей, и вот теперь, когда все уже позади, все быльем поросло, она вдруг едет на гастроли в Москву…

Щипалина(прервала ее). Кому это интересно, кто это смотреть будет!

Рудакова.Неправда! То-то и оно… то-то и оно, что, несмотря ни на что, наперекор всему она… Вот провалиться мне на этом месте!

Щипалина.Нет, мне бы что-нибудь для души…

Рудакова.А где у тебя душа-то? Вся в кошек ушла!

Щипалина(едва не плача). Обязательно тебе надо в самую больную точку!.. НУ кошки, а что у меня еще есть?! Роли? Так давно ни одной порядочной. Играла, играла, а под конец что? Уже не героиня, еще не комическая старуха. Лев Никитич говорит — переходный возраст, подожди, скоро я тебе какую-нибудь грымзу дам сыграть. И дождалась вот! (Роется в своей сумке, достала из нее тетрадку с ролью.) Вот! Именно что грымзу! (Бросила тетрадку на стол, та соскользнула, упала на пол.) Ой!

Рудакова.Немедленно сядь на нее! Провалишься!

Щипалина(поспешно садится на тетрадку). Вечно ты со своими приметами…

Рудакова.Кашу маслом не испортишь.

Гаранина.Это которую читали перед самым отъездом? Я не была, болела.

Донцова.На четырех женщин. Лев Никитич очень заинтересовался.

Рудакова.На четырех баб, точно. Как бы на нас четверых ее и не распределили, может, для того и в одно купе закупорили, чтобы мы не теряли времени даром?.. Животики надорвешь!

Щипалина.Так комедия же! (Достает из-под себя тетрадку, остается сидеть на полу.) Вот, пожалуйста — «Прощальные гастроли», комедия в двух действиях.

Рудакова.Да уж смеху полны трусики!

Щипалина(читает). «Действующие лица — актрисы провинциального театра»… Кому это надо, про актрис? Других профессий, что ли нету? Нет, вы только послушайте — это можно играть?! (Читает.) «Наши дни. Купейный вагон в поезде дальнего следования. Шум перрона, голоса, смех, радиомарши, голос диктора, объявляющего о прибытии и отправлении поездов. В вагон входит с тяжелым, потертым чемоданом в руке сорокапятилетняя, по самым скромным подсчетам, актриса местного театра…» От одних этих ремарок тощища, скулы сводит… Как это играть, кто-нибудь мне объяснит?! (Читает.) «Она волочит по полу чемодан, обмахиваясь на ходу только что купленным в вокзальном киоске журналом». Нет, вы только послушайте этот текст!.. «Господи, шуму-то, народу, будто не в Москву, а в космос нас провожают… Этого Земцова убить мало, билеты раздает перед самой посадкой, а ты бегай вдоль всего состава, высунув язык, ищи свой вагон…» (Подняла глаза на остальных, поражена.) Что же тут смешного?!

Протяжный гудок тепловоза перекрывает ее голос.

Там же, те же. Только теперь купе заставлено под самый потолок множеством узлов, пакетов, плотно набитых сумок. Перестук колес.

Рудакова(она в новом, купленном в Москве платье, которое, однако, ей не к лицу, да и явно тесно). Туда ехали — кроме моих яблок, никакого багажа, а обратно — едва в купе разместились. Столица! Если с умом в очередях постоять, отоваришься на всю оставшуюся жизнь. (О своем платье.) Не удержалась, даже в дорогу обрядилась в обнову. Как на ваш вкус?

Щипалина.Пестренькое… Лет бы двадцать назад в таком — цены бы тебе не было.

Гаранина.Не слушай ты ее, Вера, это она из зависти.