Дмитрий Губин - Губин ON AIR - Внутренняя кухня радио и телевидения

Но все же это – исключение. Чем энергичнее слушатель на телефоне, чем забойнее, чем моложе, тем лучше. Идеально, чтобы первой вышла в эфир девочка с разбитым сердцем, которая уже хлебанула шампанского и конкретно и реально готова послать всех, причем принципиально. Вот после таких звонков всех прорывает почему-то. Но это нельзя подстроить, сымитировать. Это должно само случиться.

И, наконец, форма программы – это то, что я ставлю на последнее место среди факторов успеха и в ток-шоу, и в интерактивной программе. Существует старая байка о художнике, рисовавшем коллективный портрет членов политбюро. Поскольку он был хоть и социалистическим, но реалистом, то он понимал, что десять лет без права переписки – это самое радостное последствие того, как модели картину воспримут. И тогда в правом нижнем углу он нарисовал маленькую белую собачку. И когда политбюро принимало картину, оно сказало: «Ну а собачка-то зачем? Убрать». Собачку убрали, картину приняли. Я всегда в целях безопасности собачек оставляю в углу эфирной картины.

Дело в том, что в конце программы я ставлю музыку. Я стопудово знаю, что любит милый моему сердцу мидл-класс. Я знаю все про слезы на его глазах от Фредди Меркьюри, Элтона Джона, про всю его любовь к «Битлам», на которых он вырос, и именно в конце программы говорю: а теперь, средненькие вы мои, послушайте Глюкозу – и расколбасьтесь. Вот такой принцип. Для этих банальных любителей Шевчука и Гребенщикова я ставлю оркестр японских барабанщиков «Кодо». Я говорю: «Господа, я с вами прощаюсь, ухожу в отпуск, очень надеюсь, что мой отпуск музыкально будет выглядеть так, как себе представляют его эти японские ребята». А они, надо сказать, очень круто себе его представляют, со всхлипами. И ко мне прибегает замгенерального: «Что у тебя там было в эфире?!» – с такими глазами, как будто я Путина назвал земляным червяком. То есть музыка у меня должна всегда обманывать ожидания. Если мы говорим в программе об «автогражданке», я точно знаю, чего не будет в конце программы. Вот этой песни про «где-то за городом очень недорого папа купил автомобиль» – ее не будет никогда, ни за что и ни при каких обстоятельствах. Я должен отчебучить что-то невероятное, показать, что жизнь шире, чем тот круг, в котором мы живем. И более дикого плей-листа, чем у меня, нет, наверное, ни на одной радиостанции мира. От МС Вспышкина с его «мы с Никифоровной пошли по колбасу» до музыки Наймана к фильмам Гринуэя. От Диаманды Галлас, по сравнению с которой лесопилка звучит музыкою сфер, до «Отпетых мошенников». В конце концов, одна из главных идеологий, которую я провожу в подтексте моей программы – это то, что не нужно бояться открывать дверь, которую ты еще не открывал. Бояться не надо – все границы устанавливаем мы сами. Возьми и открой дверь! Если хочешь, я подскажу тебе, что именно ты можешь там увидеть. Но не бойся!

Буквально несколько слов о подводных камнях и невидимых миру слезах, которые у нас текут, когда мы на них напарываемся. Такие типичные ситуации.

Первая, самая распространенная, – мы не можем придумать на новый день новую тему . Я уже говорил, что 250 тем в год – это кошмар. Действительно оригинальных тем существует штук сто, не больше. Выход один – мягкая ротация. Одна и та же тема поворачивается каждый раз под разным углом. Сначала – «За что так в России не любят богатых?». Через два месяца – «Является ли бедность пороком?». Затем – «Должны ли богатые делиться, и если да, то с кем?». Еще – «У богатых есть обязательства, а есть ли обязательства у бедных?». Wash&go. Уже четыре в одном.

Второе – нужно ли устанавливать самому себе рамки или надо ждать, когда их установит начальство? Будет очень хорошо, если вы заранее оговорите, чего делать нельзя ни при каких обстоятельствах. И дальше будете мертво биться, чтобы все остальное было можно. У меня, например, было соглашение, что я не буду поминать всуе Путина – ни положительно, ни отрицательно. Меня это устраивало, потому что мидл-класс, в отличие от интеллигенции, на политике не переклинен. Но все остальное было мое. И 9 мая я говорил о том, что выигрывает войну не тот, кто выигрывает, а кто в среднесрочной перспективе после войны получает преимущества по сравнению с довоенным положением. То есть что СССР войну проиграл, а Германия и Финляндия – выиграли. И меня за это били, но все же не ногами.