Вадим Радаев - Смотрим кино, понимаем жизнь - 19 социологических очерков

Нам издавна говорят, что русский народ отличается смутным влечением к высшим формам опыта, что он весьма одарен способностью к таким формам, которые более значительны, чем чувственный опыт [72] Лосский Н.О . Характер русского народа. Гл. 2. . И хочется в это верить. Но разглядеть такое влечение на экране (как и в самой жизни) весьма трудно, скорее, это наша догадка, подсказанная философскими трудами. Или надежда на то, что высокое духовное начало еще есть где-то там внутри. Мы упорно пытаемся его разглядеть при почти полном отсутствии наблюдаемых внешних признаков. И так и не понимаем в итоге, есть ли это высокое начало вообще.

В любом случае перед нами открывается мир без будущего, и не в простом смысле умирания деревни. Она, кстати, будет умирать еще долго, подобно другим гомеостатическим формам. Как произносит главный герой фильма, «все сразу не умрем». Но дело в том, что здесь нет самого понятия будущего в принципе. Мы видим только настоящее и отдельные фрагменты прошлого в виде немногочисленных фотографий и рассказов-воспоминаний. Один Витька некогда служил матросом и бывал во Вьетнаме – теперь он рассказывает об этом по сорок раз (о чем ему еще рассказывать?). Другой Витька (Витек Колобок) был брошен родной матерью, когда ему было пять лет от роду, да еще с годовалой сестрой. У каждого осталось что-то важное в прошлом, что позволяет как-то поддерживать свою идентичность на фоне других, таких же, как ты, сельчан.

Мелькают в кадре дети и молодежь (в основном, видимо, приехали на лето). Но они не часть этого мира, в котором утрачена всякая надежда, связанная с детством. Ведь детство всегда сопряжено со смутным и волнительным выбором столь неясного будущего. А здесь поле выбора уже отсутствует. Да и детей скоро не останется…

Это мир своих. А под своими понимаются те, кто имеет с тобой сходный жизненный опыт и в силу этого понятен тебе без лишних слов. Близость своих возникает, таким образом, из совместного проживания одних и тех же трудностей, из длительного физического соприсутствия, из жизни на глазах у другого. Свои означает физически близкие.

Своим противостоят чужие. И проблема отношения к чужим намного более сложна. Говорят, что русские люди проявляют выраженную способность понять чужого, сопереживать ему, но при этом парадоксальным образом демонстрируют крайнее недоверие к чужим, чьи жизнь и интересы им непонятны.

Интересно, что полного доверия нет и к своим. Вполне допускается, например, что, как и чужие, свои могут украсть. Так, при краже лодочного мотора у почтальона подозрение падает равно на своих и чужих. Мы знаем, что социальный капитал накапливается как совокупность взаимных непогашенных обязательств, как право на получение помощи в трудную минуту. Происходит такое накопление и здесь, но без полного доверия. Социальные сети местных жителей действительно генерируют реципрокные (взаимные) обязательства. И когда обращаешься к кому-то и смотришь человеку в лицо, тебе, конечно, не откажут. Но поворачиваться спиной все же не стоит. Да и помочь тебе они, как правило, ничем не могут в силу ограниченности материальных возможностей.

Доверие ограничивается очень узким кругом членов семьи, да и то не всегда. В итоге здесь формируется вполне оправданное ожидание помощи от ближних в тяжелых и экстренных ситуациях в силу распространенных взаимных моральных обязательств, но при этом нет готовности к сотрудничеству во имя каких-либо позитивных проектов по улучшению собственной жизни.

Здесь господствует предельно гибкое (дионисийское, не латинское) отношение к формальным правилам. Такие правила существуют не для того, чтобы их соблюдать строго и буквально, они соблюдаются «по возможности», через допущение постоянных компромиссов, которые означают их частичное соблюдение в тех формах, которые не нарушают привычное течение твоей жизни.

Эти люди живут вне государства, его мы, как правило, не видим, хотя государственная власть тем не менее постоянно присутствует за кадром. Власть существует как внешнее ограничение, а также как принудительная сила, которая иногда бесцеремонно вторгается в твою жизнь, нарушая на время ее привычный уклад, но не претендуя на изменение этой жизни в принципе. Физическое появление государственной власти показывается в фильме в виде неожиданного вторжения инспектора Рыбнадзора в нормальную жизнь рыбака-браконьера с последующими конфискациями и штрафами. После отъезда Рыбнадзора жизнь возобновляет свое плавное течение, все делают то, что делали раньше. Закон и порядок можно установить только на короткое время. И помочь тебе государство тоже ничем не может – когда случается беда (у героя крадут лодочный мотор и оставляют его, по сути, без работы), выясняется, что полагаться приходится только на собственные силы, хотя формально он работает именно на государство в виде «Почты России».