Сергей Бондарчук - Желание чуда

Печаль, ей сопутствующая, светла тем, что художественность произведений, их совершенство от неё возрастают.

Фантастика с её растущей популярностью у читающей публики уверенно становится литературой, способной размышлять о самых больших и животрепещущих сторонах человеческой жизни.

Мне кажется, кинематограф до сих пор недооценивает новые и серьёзные возможности жанра фантастики.

Если бы Рэй Брэдбери дал согласие на экранизацию его великолепной книги «Марсианская хроника», я с увлечением поставил бы этот фильм.

Гарантией успеха фантастического фильма «Марсианская хроника» могла бы быть договорённость о совместной его постановке силами кинематографистов Франции, США и СССР.

Дух международной солидарности, который принесут художники и артисты трёх стран, высокий уровень комбинированных съёмок, которого достигло американское киноискусство, возможность натурных съёмок на местах великих цивилизаций прошлого — это всё, чего только можно желать при постановке фантастического фильма.

…Вспомните просторные, вольные степи. В погожие дни, ранними зорями солнце поднимается здесь свежее и искристое, отражаясь в брызгах росы. На закате оно садится тихо и мудро и всегда неповторимо прекрасно.

Мне хочется сравнить путь художника с этим извечным круговоротом солнца. Приступая к воплощению своего творческого замысла, он с такой же солнечной радостью стремится создать прекрасное. И не нужно подгонять его на этом пути, иначе он не сможет двигаться по положенной орбите, той, что приведёт его к цели.

Когда думаешь о личности Толстого, невольно вспоминаются слова М. Горького:

— В нём есть буйное озорство Васьки Буслаева и кроткая вдумчивость Нестора-летописца, в нём горят фантазия Аввакума, он скептик, Как Чаадаев, поэт не менее, чем Пушкин, и умён, как Герцен, — Толстой — это целый мир.

Можно сделать фильм «Яснополянская трагедия», который рассказал бы об одном только годе жизни Льва Николаевича, последнем годе его жизни, о том, как Ясная Поляна стала своеобразным центром духовной жизни своего времени, местом паломничества не только крупнейших деятелей культуры начала XX века, но и простых людей, ищущих выхода из нестерпимых социальных противоречий кануна революции.

В этой картине можно раскрыть глубокий кризис внутренней, духовной жизни Толстого в Ясной Поляне. Непрестанная работа мысли Толстого и как высший последний её взлёт — уход из тесного мирка яснополянского дома. «Уход и смерть Толстого в глазах поражённых современников, — писали очевидцы, — приобрели величие мифа».

Многие факты и страсти, возбуждённые им, до сего дня представляют большой идейный и художественный интерес.

Как известно, всемирное значение Льва Толстого В. И. Ленин видел в том, что благодаря его гению эпоха первой русской революции явилась шагом вперёд в художественном развитии всего человечества.

Говорят, что в искусстве есть люди, которым всё даётся легко. Великие и счастливые люди. Походя, играючи, этак между двумя весёлыми прогулками, создают они свои немеркнущие творения. Ни тебе тревог, ни волнений, ни мучительных раздумий, ни бессонных ночей, ни даже заботы о том, чтобы вовремя поспеть на службу. В итоге — нечто бессмертное. Есть такие «гении» и в кино. Встречаются. Особенно, если судить о них не по результатам работы, а по отношению к ней.

Я же причисляю себя к тому обычному большинству, для которого всё связано с трудом и ещё раз с трудом. Не поймите меня, что хвалю сам себя и горжусь: «Ах, какой я трудолюбивый!» Поверьте, за этой готовностью всё подчинять делу, всем жертвовать во имя работы, не считаясь ни с усталостью, ни с настроением, ни с какими-либо иными личными моментами, много и неприятного, сложного, грустного. Особенно, если речь идёт не только о тебе самом, твоём времени, твоих нервах, но и о самочувствии других людей, связанных с тобой по работе и в чём-то зависимых от тебя.

…«Божественная комедия» Данте. Чтобы её поставить, надо объединиться кинематографистам всего мира. Как объединяются, скажем, усилия разных стран в освоении космоса…

ВОПРОС. Когда произошла ваша первая встреча с Толстым?

ОТВЕТ. Таких первых встреч у меня было несколько. До постановки «Войны и мира» они были, главным образом, читательские. Я обратил внимание, что люди разного возраста читают Толстого, и в частности «Войну и мир», очень избирательно. В юности нас волнует судьба красивого князя Андрея в белом мундире. После сорока в равной или в большей степени философские отступления автора, изображение народности войны и многое другое. Вообще говоря, мне кажется, что полной духовной жизнью человек начинает жить после сорока.