Сергей Бондарчук - Желание чуда

Будем же сынами, а не пасынками нашего искусства.

День премьеры первых двух серий фильма «Война и мир» в кинотеатре «Россия»… Я благодарю высокие организации, главным образом, тех людей, по чьей инициативе решено было сделать отечественную киноверсию романа Льва Николаевича Толстого «Война и мир».

Благодарю от имени съёмочного коллектива за доверие и долготерпение. Как хорошо, что плохое быстро забывается, а хорошее остаётся. Сегодня я радуюсь тому, что труд большого коллектива подходит к завершению.

Художник должен быть самостоятельным, со своим творческим видением, иначе его растащат по частям и не останется в его произведении ничего своего.

Но если ко мне во время съёмки подойдёт осветитель и скажет:

— Сергей Фёдорович, не кажется ли тебе, что артисты сегодня плохо сыграли в эпизоде?

Прислушаюсь к этим словам. Для меня важно замечание любого человека. Сразу ищу корни его недовольства.

Иногда предложение неверно, но в самом поводе его есть нечто заслуживающее внимания. Если постановщика раздражают советы, это никуда не годится. Или когда он, не выслушав собеседника, сразу отрицает: «Нет уж, позвольте мне знать!» Это неумно. И так в любом деле, я думаю.

Помнится, у Лермонтова есть короткое стихотворение, где говорится, что ребёнку, пока он ещё в люльке, и она кажется просторной, а когда человек вырастает и становится мужем — тесным кажется ему весь мир. Мы выросли, но почему-то зачастую предпочитаем оставаться в люльке, правда, соответственно увеличенной по размерам. Кому-то в ней уютнее, кого-то она устраивает. Однако зритель над этой люлькой поёт нам неласковые колыбельные песни. И они тревожно отдаются в сердцах многих кинематографистов. Какими фильмами мы ответим на беспокойство зрителей, сейчас сказать трудно. Бесспорно одно — отвечать нужно не словами, а созданием подлинных правдивых произведений. Если мне удастся сделать это, буду рад. Сделает мой товарищ — будем радоваться вместе и учиться друг у друга. Важно сделать.

Торжественная премьера картины «Война и мир» в Париже. Наташу дублировала Марина Влади. Зрители хорошо принимали фильм, аплодировали много раз, и вот подходит финал… Застывает изображение Бородинской битвы, идёт монтажная фраза — лица героев, которые выиграли это сражение. За кадрам мой голос: «…Победа нравственная, та, которая убеждает противника в нравственном превосходстве своего врага и в своём бессилии, была одержана русскими под Бородином».

И вдруг после того, как пошли субтитры перевода, в зале образовался угрожающий говор, потом раздались крики французских зрителей… Оказывается, переводчик умудрился перевести эту фразу так: «Победа, та, которая убеждает противника…» и т. д., а «нравственная» было пропущено.

А в это время во Франции тоже отмечали годовщину Бородинской битвы. У них она называется «московской битвой», и в пантеоне, где похоронен Наполеон, в перечне его побед числится и победа под Бородином. В Москву же вошли.

Вот такой парижский казус произошёл из-за неточного перевода.

Выступаю на обсуждении фильма «Война и мир» и говорю:

— Мы пытались передать, донести до сердца зрителя скрытую теплоту патриотизма, присущую и артиллерийскому капитану Тушину и главнокомандующему Кутузову…

Мне же в ответ назидательно:

— А зачем её скрывать? Не надо, не надо…

Чем больше сделал художник, тем обычно печальнее он. Печаль рождается от сознания того, что прошли годы, и он, анализируя свои произведения словно бы со стороны, как правило, разочаровывается во многом. Вот здесь бы я сделал иначе, а вот тут у меня не хватило времени для более точного монтажа, а вот там настойчивости в выборе актёра…

Случалось, что художник отказывался от того, что он сделал: это всё плохо и не в счёт, а вот новая задумка как раз и будет тем, что я хотел сказать, к чему шёл.

Наверное, в этом есть закономерность роста. Иначе было бы ещё печальнее: полное довольство собою, никакого движения… Суждение должно быть выше произведения.

Что такое слава? Непрерывный ряд усилий. Когда они прерываются, человек успокаивается, почит на лаврах.

Слава богу, постоянно ощущаю, что главное много ещё по сделано.

С годами требовательность к себе всё возрастает, хочется творить лучше и лучше, а возможностей осуществить задуманное всё меньше и меньше. Невозможность осуществить замысел, который тебя преследует много лет и который ты отбрасываешь, — это трагедия.