Федор Раззаков - Ефремовы. Без ретуши

Входим в подъезд и видим его на стульчике рядом с тетей Машей. В лифте тоже был такой. Его ставили для Ефремова. Оказывается, Олег Николаевич ушел со спектакля, а лифт сломался, пришлось ждать, когда починят. Про «Гамлета» он сказал: «Постановка интересная, Женя играет хорошо. Но, ты понимаешь, не забирает!» Это было его любимое выражение — «не забирает».

В последние пару лет Ефремов уже не мог жить без кислородного аппарата и поэтому перестал бывать в театре, репетировал и решал все вопросы дома. Но даже с трубками ему было трудно дышать и говорить. Он часто уходил в спальню, чтобы отлежаться.

Была возможность сделать в Швеции пересадку легких. Я уже об этом договорилась с Каролинским институтом, и Олег Николаевич собрал необходимые анализы, но знаменитый пульмонолог Михаил Перельман сказал, что больной не выдержит операции. Посоветовал отправить его в хороший европейский санаторий. Осенью 1999 года Ефремов поехал во Францию. Его сопровождала верная Таня Бронзова.

Из санатория он вернулся посвежевший и веселый. Хвастался, что лечащий врач даже разрешил ему выпивать каждый день бокал красного вина. Впрочем, в его положении это уже не имело большого значения. Французские медики сказали, что жить Ефремову осталось полгода.

Напоследок он хотел поставить спектакль, о котором мечтал еще в шестидесятые, — «Сирано де Бержерак». Репетировал из последних сил. Актерам с ним было тяжело. Олег Николаевич постоянно уходил в себя, молчал, мял сигарету, курил. Даже теперь не мог отказаться от любимого «Мальборо». Артисты, разумеется, тоже все дымили. Напрасно я умоляла ребят курить поменьше. В квартире было нечем дышать. Держать все время окно открытым я не могла, боялась простудить Ефремова…»

В годы торжества демократии по-ельцински, когда от бывшего советского кинематографа остались рожки да ножки и на свет народилось новое кино — постсоветское, Олег Ефремов умудрялся сниматься. Правда, за восемь лет он записал на свой счет участие лишь в пяти фильмах. Что понятно — и времена уже были не те, да и здоровье стало все чаще подводить. Что же это были за фильмы?

В 1992 году на ЦТ был перенесен спектакль МХТ имени А. П. Чехова «Возможная встреча» (режиссеры Вячеслав Долгачев и Сергей Сатыренко), где Ефремов исполнил главную роль — Георга Фридриха Генделя. Место и время действия спектакля — Лейпциг, 1747 год. Георг Фридрих Гендель приглашает Иоганна Себастьяна Баха на обед. Агрессивный настрой первых минут этой встречи перерастает во взаимопонимание двух стареющих композиторов, мудрых, одиноких и одинаково несчастных.

На сайте kino-teatr.ru некий Юрий 46 оставил свои впечатления об этом спектакле: «Я помню Москву начала — середины 90-х, когда я смотрел эту пьесу во МХАТе… Все кругом было печально. Текст казался каким-то ирреальным, не имеющим никакого отношения к окружающему нас тогда миру. И Смоктуновский (он играл Баха. — Ф. Р. ) и Ефремов выглядели уставшими и постаревшими. Они произносили текст «автоматически», играли собственные «штампы». Но после спектакля было ощущение покоя, и я помню, как-то увидел Ефремова возле МХАТа… он стоял и ждал «Волгу». Он в был в таком длинном роскошном пальто. Дул ветер. Пыль, бумажки, грязь. К нему подошел парень, я его не узнал тогда — это был Миша Ефремов. Они поговорили о чем-то… и Миша ушел. А Олег Николаевич стоял и ждал машину. И вдруг выглянуло солнце — холодное осеннее солнце! Но все вдруг стало таким ясным, спокойным, чистым… словно вокруг и не было всего этого бардака…»

Действительно, даже в том бардаке, который тогда обрушился на нашу страну, иногда выглядывало солнце и на свет появлялись произведения вроде «Возможной встречи» (в конце 90-х Михаил Козаков снимет по этому же произведению фильм «Игра в четыре руки»).

В те годы находилось место и юмору. Правда, он был специфический — созвучный тому бандитизму, который накрыл страну. В итоге в 1995 году свет увидел фильм Владимира Меньшова «Ширли-мырли», где Ефремов исполнил небольшую роль — соседа Николая Григорьевича. Причем в первоначальных планах Ефремов должен был играть одну из главных ролей — мафиози (ее исполнил Армен Джигарханян), но наш герой от этой чести почему-то отказался. Может, и к лучшему, поскольку фильм, на мой взгляд, никак нельзя назвать шедевром (хотя сам режиссер считает иначе). Что вполне объяснимо. После распада СССР практически все советские режиссеры, совсем недавно создававшие шедевры, превратились в унылых середняков. Видимо, сама атмосфера в обществе (как и воцарившийся строй) не могли вдохновлять их на рождение чего-то выдающегося. И Меньшов, снявший в СССР такие шедевры, как «Розыгрыш», «Москва слезам не верит» и «Любовь и голуби», скатился до «Ширли-мырли». «Натянул глаз на жопу» — как выражаются в его же картине. По словам критика А. Федорова: «Что же касается художественного качества ленты, то оно бесспорно, вероятно, только для истинных поклонников грубовато-солоноватого юмора и анекдотов про алкашей, евреев, цыган и иностранцев в России. Композиционная рыхлость, затянутость многих эпизодов, излишняя утрированность актерской игры… Все это, быть может, и соответствует духу капустника-междусобойчика артистической тусовки, однако сравнения с памятными гайдаевскими комедиями — «Кавказской пленницей» и «Бриллиантовой рукой», на мой взгляд, не выдерживают. По-видимому, десятилетний перерыв в режиссерской работе не самым лучшим образом сказался на профессионализме Владимира Меньшова…»