Герцель Давыдов - Десять дней в ноябре

– Но тогда они не были спровоцированы властя-

ми – возразила Лея. – Нацисты хотят всеми силами

вытеснить нас из Германии, и ни для кого не секрет,

что Хрустальная ночь организована для того, чтобы

запугать евреев, чтобы дать нам понять, что наше при-

сутствие здесь нежелательно. Власти не то что не пы-

тались остановить погромщиков, но даже не арестова-

ли ни одного из них.

– Власти меняются, а люди остаются, – сказал

Гарри, обнимая Лею за плечи. – Они пытаются по-

такать националистам, чтобы заиметь еще бóльшую

поддержку в стране, но постоянно продолжаться все

это не может.

– Но, Гарри, – ответила Лея, высвобождаясь

из объятий, – до сих пор ходят слухи, что погромы

периодически вспыхивают в разных городах Германии.

Подумай обо мне, о детях, наконец. Разве ты не по-

нимаешь, что дело идет к большой войне? Нам нужно

последовать примеру твоих родителей, переехавших

жить в Голландию после прихода нацистов к власти.

Они пишут, что и нам там будет лучше и безопаснее.

– Вся Европа охвачена сейчас националистиче-

ской и антисемитской истерией, и от нее никуда не де-

нешься, – холодно заметил Гарри. – Майнц – ма-

ленький город, где практически все жители знают друг

друга. Зачем нам покидать те места, где мы выросли

и учились?

– Я настоятельно прошу, чтобы ты все еще раз

взвесил. Завтра, когда приедут твои родители на день

рождения наших близняшек, мы обязательно вернем-

ся к этому вопросу.

– Вам все равно не удастся меня переубедить,

и переезжать я никуда не хочу, – отрезал Гарри.

В этот момент в комнату зашла Моника в черном

платье, а следом за ней – Хелен в белом. Напряжен-

ное лицо Гарри сразу разгладилось, и он улыбнулся.

– Какие вы у меня красивые, – произнес отец.

– Папа, скажи, что я в черном платье выгляжу

лучше, чем Хелен в белом.

– Вы обе очень красивые: и ты в черном платье,

и Хелен в белом.

Девочки еще несколько минут крутились по кухне

в новых нарядах, пока наконец Лея не отправила их

в комнату переодеваться.

– Я красивее, я красивее! – кричала Моника, бе-

гая по комнате.

* * *

Вернувшись после премьеры, первым делом Джули

поставила цветы в вазу. И тут зазвонил телефон. Ко-

нечно же, это был мистер Гоулд.

– Джули, большое тебе спасибо. Ты так сыграла,

что женская половина зала просто не смогла сдержать

эмоций и расплакалась в финале.

– Это все ваша заслуга, – с улыбкой проговорила

в трубку Джули. – Вы расставили правильные акцен-

ты. Не знаю, как вам это удается, но вы подмечаете те

вещи, на которые я даже не обращаю внимания.

– Это все приходит с опытом, – пошутил мистер

Гоулд.

– Зал так бурно аплодировал… Да, это успех.

Даже мистеру Дрейсонуничего не оставалось, как при-

знать ваш высокий талант, – сказала актриса.

– Ну, про успех еще рано говорить, нужно до-

ждаться отзывов критиков в утренних газетах. Знаешь,

как бы парадоксально ни звучало, но эти несколько че-

ловек сейчас решают, удался наш спектакль или нет.

– Критики, в конце концов, тоже люди. Думаю,

что спектакль не оставит их равнодушными…

– Будем надеться, но я в любом случае с нетерпе-

нием дожидаюсь утренних газет, – после небольшой

паузы мистер Гоулд спросил: – Джули, что ты соби-

раешься делать завтра вечером?

– Пока не знаю. Завтра у меня выходной. По-

читаю немного, полюбуюсь картинами, а потом лягу

спать и буду отсыпаться.

– Давай съездим в рыбный ресторан. Я уже и сто-

лик на четверых забронировал, – предложил мистер

Гоулд. – Мне не хочется коротать этот вечер в одино-

честве, да и тебе незачем сидеть одной. Я и Чака с же-

ной пригласил. Вдобавок ко всему у меня есть к тебе

важный разговор.

– С удовольствием, мистер Гоулд.

– Хорошо, тогда завтра без десяти шесть я заеду

за тобой.

Седьмая глава

Четверг

Джули, как и планировала, после премьеры проспала

до полудня. А затем, по старой традиции, отправи-

лась по магазинам женской одежды, чтобы побаловать

себя новыми нарядами. В этот раз бюджета актрисы

хватило на платье, а также пару туфель к нему. Сидя

в кафе, неторопливо наслаждаясь салатом из свежих

овощей, глядя через окно на людей, идущих по своим

делам, а также на проезжающие туда-сюда машины

и автобусы, она размышляла о жизни. Думала, в част-

ности, и о том, почему ей так и не удалось создать се-