Евгений Чепкасов - Триада

Когда она и Женя ушли, брат с усмешкой поглядел на сестру и спросил:

– А что, у вас там правда кто-то орал?

– Да Валька, дура, на ребёфинге. Там ведь рождаться надо. Другие молча или постонут, поплачут немножко, а она прямо в полный голос…

– Как бы не выгнали вас оттуда.

– Пока не выгоняют. Но ты представляешь… – и она гневливо поведала ему свою печаль.

– Ты приди к ним тогда и скажи, что или они тебя пускают бесплатно, или ты сообщаешь о них правду-матку и заведующей, и родителям. Это вообще твой садик! Ты им и аренду выбила, и покрываешь их! Они тебя не то что бесплатно должны пускать – они тебе деньги должны платить! Так и скажи. А то нашли овечку…

* * *

Женя Солев пожелал Маше Сафроновой расти большой, хорошо учиться, слушаться родителей и не грешить.

– Великая грешница! – рассмеялась Машина мама, и весь класс тоже рассмеялся.

Поздравляли сразу после уроков, и в дверях толпились родители. Вслед за Жениными пожеланиями Саша вручил Маше поздравительную открытку, а потом Лидия Михайловна семикратно потянула девочку за ушки. Когда процедура закончилась, Машина мама вручила дочке коробку конфет, и та, смущенно улыбаясь, пошла по рядам одаривать одноклассников. В последнюю очередь она добралась до учительницы, очень смутившись от такой оплошности, но конфет хватило.

Лидия Михайловна поджидала ученицу с нетерпением, поскольку заметила, что дети, поедая конфеты, переглядываются, пожимают плечами и даже морщатся. Отправив конфету в рот, учительница метнулась к Машиной маме и шикнула:

– Вы что, с ума сошли?!

– В чем дело?

– Они с ликером! Немедленно собирайте у тех, кто не доел!

Обратившись к детям, Лидия Михайловна сказала, что эти конфеты для взрослых, что их дали по ошибке, что если кто-то не доел, то пусть складывают обратно в коробку…

– Как – с ликером? – восклицала Машина мама. – Там же ни слова про ликер!

– Машенька, зайчик, ты ни в чем не виновата! И мама твоя ни в чем не виновата! Это просто ошибка! – успокаивала учительница девочку, пока ее мама собирала недоеденные конфеты, но девочка всё равно плакала.

– А ликер – это вино? – спросил Саша, оценивая непривычный вкус.

– Вино, – ответил Женя.

– Канна Галилейская! Канна Галилейская! – вскричал Саша со смехом. – А кусков набрали целую коробку!

Услышав это, Женя разрыдался, и Лидия Михайловна метнулась к нему (Маша уже была с мамой) и повлекла мальчика из класса.

А с Женей приключилась форменная истерика, и он некоторое время неудержимо рыдал возле раковины и не мог прийти в себя даже от умывания холодной водой.

– Ну что ты, горюшко, что ты? – уговаривала учительница, умывая, умывая, умывая мальчика и махая рукой на Софью Петровну, заглянувшую в туалет. – Что ты?

– Почему так?! – с болью проговорил Женя сквозь стук зубовный. – Нельзя играть в Евангелие! Нельзя!

– Никто и не играл, – объяснила Лидия Михайловна. – Просто так получилось. И Маша не виновата, и мама ее не виновата, и Евангелие здесь ни при чем…

– Вы просто не понимаете, – печально заключил мальчик, подавляя последние рыдания.

– Что тут у вас? – вопросила Софья Петровна, решительно входя. – Он мой сын!

– Извините, – пробормотала учительница, отступая.

– Женечка, сынок, что с тобой?

– Ничего, – ответил он спокойно и опустошенно. – Просто нельзя играть в Евангелие. Кому-то от этого будет плохо.

* * *

В тот же день на большой перемене Степа нашел Гену и обратился к нему с таким предложением, которого последний никак не ожидал.

– Но я же не актер, – ответил Валерьев недоуменно. – При чем тут я?

– Нам актер и не нужен. Ролевая игра – это совсем не театр: в ней неясно, кто и как себя поведет и чем всё закончится. И зрителей на ролевых играх тоже нет – есть только участники.

– Ролевые игры – это когда всякие-разные толкиенутые товарищи по лесам бегают с деревянными мечами? – уточнил Гена с улыбкой.

– Не только. Есть настольные ролевые игры, кабинетные и полигонные. Ты про полигонную игру говоришь, а у нас гораздо проще – кабинетка часа на два. Суть ее вот в чем.

И Степа поведал историю общества словоглотов, присовокупив, что роль у инока ключевая и вместе с тем самая простая, ведь он не должен слышать постоянно какое-то слово и может употреблять любые слова, и цель у него благородная: он хочет, чтобы все стали свободными, как он.

– Как Neo в «Матрице», – заметил Гена.

– Далась вам эта «Матрица»! – недовольно пробормотал Степа. – Миша Солев то же самое сказал.