Евгений Чепкасов - Триада

– Творческий процесс, значит, – улыбнулась воспитательница. – А Машка тоже с ними?

– Машку Лена в секцию отвела, – терпеливо объяснил Григорий Иванович. – Сегодня же понедельник.

– А, ну да, – вспомнила Тамара Ивановна. – Фигурное катание.

– Фигурное катание?! – изумилась Софья Петровна. – Но ведь она младше Саши, по-моему, ей лет пять или шесть…

– Шесть, – подтвердил отец с гордостью. – И уже стоит на коньках.

– С ума сойти! А я как-то пробовала на коньки встать – ну корова и корова…

– Поначалу все как коровы, а потом ничего, – заметила воспитательница. – Я уж не помню, вы ходили с нами, когда я подготовишек на цирк на льду водила?

– Нет, но Женя мне всё рассказал. Там что, правда белые медведи на коньках катались, или он сочиняет?

– Правда. Так что было бы желание.

– А еще… Вы про секцию заговорили – и я сразу вспомнила… Вы уж простите Христа ради, что я сплетни повторяю, но я уже от нескольких людей слышала… – Софья Петровна замялась, подбирая слова, но так ничего толком не подобрала и выпалила: – Это правда, что у вас в садике секта обосновалась?

– Секта?.. – встревожилась Тамара Ивановна, но потом поняла, о чем речь, и рассмеялась: – Секта! Ничего себе секта! Какая же это секта?..

– А что там у вас такое?

– Погодите, я сейчас чай поставлю и всё расскажу. А то эти деятели, чувствуется, еще долго заседать будут. Пусть себе заседают, а мы пока чайку.

Когда она ушла на кухню ставить чайник, в разговор вкрались неловкие паузы и словесные конвульсии, так что продолжать его стало обременительно, однако он был необходим, ведь нельзя просто сидеть и молчать, – и в результате этот полутруп не угасал, словно поддерживаемый аппаратом искусственного дыхания. А разговор двоих в соседней комнате представлял собой гораздо более активную и жизнеспособную субстанцию; шел он, впрочем, безболезненно прихрамывая, как человек, одна нога которого короче другой, но при этом обе ноги здоровые.

– А она тебе нравится? – внезапно поинтересовался Саша.

– Кто? – не понял Женя.

– Машка Сафронова. Или у кого-то еще день рождения?

– Ну, она хорошая… И что облако на Ангела похоже, сразу поняла…

– А чего ты тогда ничего не придумаешь?

– Мы же уже придумали: я говорю, ты открытку вручаешь, Лидия Михайловна за уши тянет.

– А что ты ей будешь желать? – насмешливо спросил Саша. – Расти большой, хорошо учиться и слушаться родителей?

– Да. А что еще надо?

– Ты, прям, как маленький! Она же тебе нравится!

– Ну и что?

– Значит, необычное что-то пожелать надо. Или придумать что-нибудь необычное… Твой Христос праздники устраивал? – неожиданно закончил он.

– Устраивал, – ответил Женя, немало удивившись и подумав, что, наверное, не зря он пересказывает Евангелие на уроках чтения. – Устраивал. На свадьбе в Канне Галилейской Он воду в вино превратил.

– Зачем? Чтобы все напились?

– Чтобы весело было. А еще Он пятью хлебами накормил пять тысяч человек. И там еще двенадцать коробов наполнили несъеденными кусками.

– Круто. А куда потом дели эти короба?

– Съели, наверное.

– Вино и хлеб, выпивка и закуска! – рассмеялся Саша. – Умел Он праздники устраивать!

– Хлеб и вино, Тело и Кровь! – пробормотал Женя и счастливо улыбнулся. – До сих пор празднуем!

Тем временем в соседней комнате началось чаепитие, и Софья Петровна быстрым движением перекрестила свою чашку и розетку с вареньем, а Тамара Ивановна и Григорий Иванович удивленно переглянулись.

– Так что там за секта в детском саду? – спросила Женина мама, отхлебнув из чашки.

– Секта! – воскликнула воспитательница со смехом и возвела очи горé, после чего посмотрела в глаза собеседницы и объяснила: – Не секта, а психологический клуб. Тренинги разные, тесты, лекции. С религией вообще никак не связано. Я была там несколько раз – всё совершенно невинно. Во главе этого клуба – ученый, кандидат психологических наук. А тем, кто сплетни распускают, передайте, что так нельзя. Они нашему садику, между прочим, репутацию портят. А клуб этот аренду платит – он садику выгоден.

– Простите ради Бога! – смущенно проговорила Софья Петровна. – Просто мне рассказывали, что там палочками этими курительными пахнет, и музыка какая-то особая, и крики, как будто кого режут…

– И вы поверили? – улыбчиво пристыдила Тамара Ивановна. – Кто же там вынюхивает и подслушивает?

– Не важно. Завтра же пойду к ним ко всем и скажу, чтобы языками не мели, – сердито пообещала Солева.