Ильшат Усманов - Роса

– Сынок, – услышал я позади себя старческий голос и, открыв глаза, обернулся. Передо мной стоял старик, светя в мою сторону небольшим фонариком. Но я, ничего не ответив, вновь повернув голову обратно, посмотрел на свечку, которая все еще горела под стеклянным колпаком.

– Сынок, ты что – немой?

– Нет.

– Хорошо.

– Чег-го хор-росшего, – дрожащим голосом оттого, что теперь точно замерз, ответил я.

– Что ты, еще не замерз?

– Мо-ж-жет я этого и хоч-чу.

– Ты что, совсем ополоумел, сынок, а ну вставай давай, пошли со мной, я напою тебя горячим чаем. Я понимал, что старик не отстанет, и зачем только я зажег свечку.

– Дурак, – прожужжал я.

– Да, вот именно дурак, – ты думаешь, твоей маме легко там, когда ее сынок мучается здесь?

– Мож-жет в-вы прав-вы, – поднялся я с земли и отряхнулся.

– Так-то, пойдем скорей. Я шел за ним, каждый раз спотыкаясь о какую-нибудь корягу.

– Вот проходи, – открыв дверь со скрипом, пригласил старик, когда мы остановились возле небольшой покосившейся избушки, из трубы которой шел клубом черный дым.

– Давай, что встал, проходи.

Слегка нагнувшись, чтобы не удариться головой, так как дверь была низкой, я зашел внутрь. Внутри дом был весьма уютней и теплей, чем снаружи. Пройдя до середины, я плюхнулся в кресло.

– Чай иль кофе, – предложил он.

– Спасибо, не откажусь.

– Далёко живешь, сынок? – наливая ароматный чай, спросил он.

– В центре, – ответил я, взяв чашку чая, которую он протянул мне.

– Далёко, ну что ж, можешь перекантоваться здесь, а потом поехать домой. А мне пора работать. – С этими словами старик исчез за скрипучей дверью. Хотя спать не хотелось, но слушая стук часов и то, как на чердаке выл ветер, я заснул.

Постоянно просыпаясь от своих криков, я вновь засыпал под звук настенных часов. В очередной раз проснувшись, я вновь заснул.

Вот я вновь стою возле могилы матери. Неожиданно все меняется, теперь вокруг меня расположены могилы, на надгробных крестах которых написаны имена моих друзей: Лехи, Громилы, Димыча и Кости. Все закружилось вокруг: «Это ты виновен в их смерти», – кричали лица родителей. «Нет», – крикнул я и открыл глаза. Сердце бешено колотилось, и меня била дрожь.

– Что, сон приснился нехороший?

– Можно сказать, да.

– Здесь всегда так, место, наверное, такое.

– Наверное, – лишь ответил я и, встав с дивана, подошел к окну. – Еще темно.

– Так время уже семь.

– Я думал, что проспал вечность, а прошел лишь час.

– Семь вечера, – усмехнулся старик.

– Целый день. Я проспал.

– Надеюсь, от свежего чая не откажешься.

– Вы здесь живете? – устроившись на табуретке, спросил я.

– Можно сказать что да, ведь это моя работа, и никуда не денешься.

– А как же семья?

– А что семья, дети уже выросли и разъехались. Конечно, навещают, но редко. Жену похоронил три года назад, теперь она тоже здесь.

– Наверное, трудно вам.

– А как же, никуда не денешься, ведь жить-то нужно хотя бы ради внуков. Поэтому и тебе советую. Не мучай ты свою мать и не мучайся сам. Постарайся жить, это трудно, но все же попробуй.

Поблагодарив его за все и пообещав ему, что больше не буду изводить себя, я направился домой.

Глава пятая

Беседа с профессором

Прошла неделя после похорон матери, и я с трудом, но все же вернулся к учебе, зная, что матери не понравилось бы то, что я забросил лекции.

Теперь я остался один. Никого вокруг, и даже лучшие друзья сторонились, лишь здороваясь на расстоянии. И была причина, для них всех я был предвестником смерти. Я пытался объяснить хотя бы тем троим, что им ничего не угрожает, но они тут же исчезали, как только я к ним приближался.

Чужой среди своих. Иногда мне хотелось провалиться сквозь землю, либо покончить с жизнью, и в самые последние минуты я не понимал, что происходило. Я отключался, а приходил в себя тогда, когда обнаруживал себя стоящим у края ущелья, где текла та самая речушка, слушая которую мне становилось легче. А дальше как в повторных кадрах, будто кто-то щелкал на пульте кнопку повтора. Удушливый воздух, безликий силуэт и туман, после которого я оказывался вновь лежащим под кроной голой вишни. И кто та в тумане, кто каждый раз спасает меня? Зачем? Этого я не понимал.

Сидя на последнем уроке в конце класса у самого окна, я смотрел за тем, как сильный порыв ветра все же сорвал последний лист с дуба, который сопротивлялся до последнего, пытаясь удержаться за ветку, пока силы не истекали. Но и ветер не сдавался и все же сорвал его, унося куда-то вдаль. «Вот бы и меня, – подумал я, – ветер также унес отсюда».