Алексей Иванников: Заслуженный гамаковод России

Ведь разве возможно совершать великие открытия и делать прорывы, руководствуясь исключительно официально признанными догмами и традициями? Мы бы и сейчас ещё сидели в том болоте, в котором впервые появились на свет наши праматерь и праотец, и не расселились бы по всему свету, образовав могучее скопление разрозненных общин. Кто-то же первый выполз наконец на берег – возможно даже, издыхая – и проложил путь к ближайшему водоёму, и даже если мотивом поступка послужила нехватка воды и пищи, но уже это дало великий толчок. И что же мне мешает последовать такому примеру, и объявить уткам, что я знаю – из древних лягушачьих мифов и легенд – о существовании обширнейших болот, не замерзающих зимой и способных накормить и дать приют всем того желающим уткам, а заодно и лягушкам. И если они согласятся взять меня с собой – прихватив созданную конструкцию вместе со мною – то я так уж и быть открою им эту великую тайну!

Сразу же я опробовал новую легенду: время уже поджимало, утки готовились отправиться на юг, и если именно в этом году я собирался совершить великий прорыв, то медлить было нельзя. Я ведь мог не пережить приближавшуюся зиму – по тем или иным причинам, и тогда долго ещё поколения лягушек ждали бы такого случая! Первая подвернувшаяся стая состояла из мудрых – по птичьим меркам – уток, и с интересом выслушав, мне всё же отказали: они уже твёрдо знали место будущей зимовки, и не хотели соблазняться непроверенной информацией. Их можно было понять, и подобрать следовало, видимо, не самых опытных и отягчённых интеллектом. Ещё пара стай вела себя агрессивно и напористо: сильные селезни и самки – окружив меня – требовали открыть мне месторасположение болот, ни при каких условиях не соглашаясь впрячься в повозку. Мне даже пришлось спасаться от них, заныривая на максимальную глубину и замирая среди разлапистых палок и коряг. Лишь пятая стая повела себя так, как нужно было мне: с уважением выслушав меня, они долго галдели, обсуждая в своём кругу соблазнительное предложение. Однако мне всё же было отказано: главный селезень – вожак стаи – задал мне с пристрастием несколько вопросов, которые могли разъяснить ситуацию, и мои ответы прозвучали – судя по всему – не слишком убедительно.

И тогда наконец появились те, кого я так долго и с нетерпением жаждал встретить: компания разбитных юнцов, вынырнувшая из-за облаков, резко пошла на посадку и вначале испугала меня. Но где им было справиться с такой сильной лягушкой как я: аккуратно выбравшись из тины, я произнёс столь зажигательную и вдохновенную речь, что вновь прибывшие сразу окружили меня и перебивая друг друга и даже щипаясь принялись выспрашивать детали и подробности. Но в этот раз я был уже во всеоружии: я рисовал им огромнейшие водные глади, покрытые ряской и камышом, и расцвечивал их самыми фантастическими рыбами и насекомыми, способными утолить жестокий голод и разнообразить рацион. Рыбы в тех местах – квакал я – просто невпроворот, так что присутствие многочисленных уток и других птиц лишь поддерживает необходимый баланс, который никак не сможет нарушить присутствие ещё одной лишней стаи. «Нырнул десяток раз – и обед обеспечен!» Место же нахождения этих благословенных мест – великая тайна, доверенная лишь самым мудрым и опытным лягушкам – таким как я – но при надлежащем отношении я мог бы помочь в поисках: отправившись в путь вместе с ними.

Молодые и глупые утки были теперь в моём подчинении: во вновь устроенном гвалте они теперь выяснили вопрос: стоит ли отправиться тотчас же, или надо отдохнуть, подкрепив ослабевшие силы. Мне пришлось даже вмешаться: вовсе не хотелось мне находиться во власти уставших и шатающихся от слабости птиц, способных случайно сбросить меня на землю. Тем более что я должен был окончательно опробовать и подготовить созданную конструкцию: чтобы ни одна нитка не дала сбоя, подвергнув меня страшной непредвиденной опасности.

И тут я приступаю к главной части своего рассказа: описанию великой миссии, выпавшей на мою долю. То, что она именно выпала , а не стала праздником или торжественным зрелищем: я могу утверждать абсолютно авторитетно: забравшись в собранный костюм, я напоследок бросил прощальный взгляд на родное болото, которое вряд ли когда-нибудь мне предстояло увидеть. Но где же были рукоплескания, где были торжественные проводы величайшего лягушачьего гения и изобретателя всех времён и народов, готовившегося покорить новую стихию? С прискорбием сообщаю: не было их, и все позднейшие громогласные заявления и восторги есть лишь наглая ложь и попытка примазаться к чужой славе. Лишь две или три трусливые квакушки издали с безопасного расстояния следили за непонятной им суетой, и в самый последний момент – когда уже мои лапы и брюхо оторвались от земли: неподалёку из-под воды показалась чья-то любопытная морда. Глаза в ужасе раскрылись – оценивая непонятную ситуацию – и последним отблеском оказалась ушедшая в сторону тень, потому что последовавший резкий рывок сразу сбил и отставил в сторону все остальные образы и впечатления.