А враги? Мы уже не будем так беззащитны и досягаемы для самых злобных и непримиримых противников: с помощью уток мы теперь сумеем дать отпор аистам и цаплям, енотам и лисицам, и даже шальные стервятники, решившие полакомиться нашим мясом, получат мощный ответный удар от вновь созданного союза: союза лягушек и уток, перед которым должны будут преклонить колени все, кто захочет и дальше обитать в наших тёплых влажных болотах!
Вознёсшись до недосягаемых высот, я с трудом остановил словесный поток: явное вдохновение вывернуло меня наизнанку и заставило присочинить многое такое, чего я и сам до того не знал. Реакция однако же была странная: все в оцепенении уставились на меня, один из соседей рефлекторно смахнул муху – потерявшую всяческий стыд и закружившуюся прямо над головами: она почему-то решила, что мы стали каменными изваяниями и больше не представляем угрозы. Однако муха ошибалась, но вместе с нею ошибся и я: на всех парах уже летел ко мне хозяин кочки, а проснувшиеся и оттаявшие наконец соседи уже злобно и напористо что-то кричали – каждый своё: «сам придумал?», «вылез тут!», «поквакал – и в тину!». Я аккуратно отполз в сторону: никто пока не нападал на меня, и только доскакавший хозяин кочки занял так опрометчиво оставленную позицию и со злостью уставился на меня: вряд ли он слышал что-нибудь существенное из моей речи, и только для поднятия собственного авторитета имело смысл заново утвердиться на родной, добытой в схватках территории.
Но немного покричав, очень быстро все успокоились: они уже отвернулись от меня и приступили к поглощению пищи: желудки требовали очередных порций насекомых, надоедливо круживших и ползавших в пределах видимости и досягаемости: совершенно их не занимали рассказы о грядущих деликатесах и запланированных победах, которые мы в состоянии были бы приблизить и сделать реальными. Родное брюхо оказывалось ближе и перевешивало все неимоверные перспективы, открытые мною и представленные на всеобщее обозрение, и ясно было, что никакой помощи и поддержки здесь мне ждать просто не приходится.
Я вернулся на родную территорию. Что ж, если они не желают помогать, тогда вся слава достанется мне одному, и не надо будет делиться ею с наглыми прихлебателями, безусловно пожелающими ущипнуть себе кусочек. Тогда моя цель: суметь договориться с утками и убедить их в нужности и выгодности предприятия. Пускай же эти толстобрюхие и бородавчатые квакают себе потом и исходят желчью, наблюдая из своего гнилого мелкого болота за моим великим триумфом!
Но для уток также требовалось представить разумную и логичную версию: и сразу же после возвращения я стал размышлять над этим. Так какие же выгоды и преимущества мог я предложить сильным и самостоятельным птицам, едва ли пожелающим прислушаться к словам совершенно незнакомой им лягушки? Дружба? Но разве захотят они общаться с теми, кто иногда становится их пищей, и о каких же хороших отношениях тогда может идти речь? Альтруизм? Но разве ж можно найти его в среде, где каждый норовит прищучить другого и вылезти повыше, взгромоздившись на кочку повместительней и поудобней? Научный эксперимент? Здесь я задумался надолго: утки ведь могли разделить со мной славу – пускай и в качестве подсобного средства – но они так же как и я попали бы в историю. Следовало только продумать способ передвижения, чтобы обеспечить себе всевозможные удобства и войти в историю с гордо поднятой головой, а не влететь туда, кувыркаясь кверху тормашками.
И как раз в этом вопросе обнаруживается полное невежество и личная заинтересованность мнимых свидетелей и горе-претендентов, всеми неправдами пытающихся отнять у меня патент на бессмертие! Стал бы я цепляться ртом за веточку и болтаться как лист на ветру, рискуя в любой момент позорно шлёпнуться на виду у всех, что могло бы привести даже и к смертельному исходу? Эти наглые горлопаны явно не были знакомы со мной, иначе они бы твёрдо знали, что в качестве средства для передвижения я выбрал придуманный так кстати кожух, который мне пришлось ещё больше укрепить и приспособить для выбранной цели: я заделал все щели на спине и брюхе, и собрал ещё паутины для удержания конструкции передними и задними лапами, но самое главное заключалось в том, что из специально высушенных водорослей я сплёл прочные надёжные верёвки, которые прикрепил к кожуху таким образом, чтобы их можно было накинуть на палку, специально уже подобранную. Я располагался в кожухе головой вперёд, и путешествие должно было проходить комфортно и удобно: дело оставалось за утками, которые согласились бы взяться за приготовленный мной хомут.
Читать дальше