Алексей Иванников - Заслуженный гамаковод России

Однако бросился на меня не предводитель: самый мелкий из пустобрёхов рванулся неожиданно из душного облака вокруг и дёрнул за заднюю правую лапу. То ли щенок надеялся на повышение по рангу, то ли обладал по неизвестной мне причине особыми привилегиями: сразу все ощетинились и надвинулись ещё ближе, и только спокойный и рассудительный вожак не изменил позы, продолжая процесс знакомства.

Наконец он отлип: взгляд исподлобья демонстрировал уважение, смешанное с признанием силы и прочих достоинств, но глухое рычание не оставляло шансов на мирный исход: он чуть дёрнулся ко мне, и я резко бросился в сторону, толкнув подвернувшегося мелкого кобелька и уворачиваясь от щёлкавших грозных челюстей.

Однако преследование и охота продолжались недолго: утомлённые предыдущим нападением, барбосы хотели лишь проводить меня до границ завоёванной территории, где уже кончалось их влияние: слегка помятый и уставший, я уже с безопасного расстояния следил, как они оставляют пахучие предупреждения и предостережения всем возможным будущим нарушителям. Задние лапы – принявшие основной удар – слегка саднили и нуждались в передышке, особенно же неприятно было ощущать ранку справа, где сквозь плотную шубу проступила кровь. Я сел и облизался: первичное лечение не стоило откладывать на будущее, тем более что неизвестно сколько ещё мне предстояло провести на улице. Хозяйка уж сама добралась бы до гостиницы, и пускай её ждёт очередное объяснение с хозяином: совершенно определённо она уже надоела нам обоим, так что лишняя возможность выплеснуть на неё злость должна подтолкнуть его к долгожданному расставанию. Мне же сейчас совсем не помешало бы встретить хорошенькую сучку, поскольку скоропостижное бегство оборвало мою последнюю связь: с болонкой Мартой из соседнего подъезда, хорошенькой покладистой самочкой из квартиры на первом этаже.

Она ведь так радостно встречала меня, и даже хозяин не мог удержать её на поводке, напрасно отдавая обычные в таких случаях приказы. Мы убегали в свободную даль, в открытое поле за пределами строений и домов, и только располагавшаяся в том районе стая могла помешать нам насладиться уединением и вволю заняться любовью. Да и где бы она нашла такого кобеля как я? Овчарка из её подъезда была слишком стара – чтобы противостоять мне со всей моей мощью и напором, и даже эрдельтерьер – живший в подъезде неподалёку и старательно перебивавший мои метки в местах выгула – не решался подступиться к нам, лишь издали злобно посверкивая маслянисто-чёрными глазками.

Я ведь однажды так взгрел этого тупого здоровяка, что с тех пор по самой удалённой траектории старался обходить он мой привычный маршрут. Куча костей, обёрнутых в мешок жира в мохнатой шерстяной шкуре: не самый опасный соперник, умеющий лишь грозно брехать, натягивая дрожащий поводок в руках обеспокоенного хозяина. Стоило же ему этот поводок вырвать и вступить со мной в честную схватку – обусловленную сильными амбициями с обеих сторон – и где же оказались его сила и решительность, помноженные на солидный вес? Первый же мой серьёзный выпад пробил его несложную защиту, и затем уже бросок к задним лапам оставил явно ощутимый след, от которого он взвыл ещё больше, драпая к растерявшемуся испуганному хозяину.

Больше он не стал надираться: воспоминание о взбучке явно не оставляло его до последнего дня совместного существования, заставляя лишь исподтишка гадить мне: обнаруживаемые мною следы его жизнедеятельности сознательно перебивали мои собственные визитные карточки, и здесь уж вряд ли я мог так же уверенно и спокойно одолеть его. Массивная туша – разумеется – должна была оставлять после себя многочисленные отпечатки, и оставалось лишь мириться с присутствием неуклюжего брехливого соседа.

Однако теперь это стало прошлым: нам уже неоднократно приходилось менять место жительства, перебираясь в новые, абсолютно незнакомые районы. И по опыту я уже знал, что через два-три дня последует новый переезд, и новым незнакомым ещё барбосам предстоит познакомиться с моими клыками и резцами: моими личными визитными карточками, находящими повсюду почтительный осторожный приём.

Но сейчас мне стоило подумать о ближайших часах: я находился не слишком далеко от гостиницы и нашёл бы дорогу обратно, вот только явно не хотелось мне пока возвращаться в общество наглой и тупой хозяйки, способной лишь висеть у нас на шее. Я же ведь прекрасно всё вижу и понимаю, и стоит хозяину бросить только слово: завтра уже она исчезнет из нашей стаи и нашей жизни, уступив место кому-то ещё. Тем более что неоднократно я намекал уже на это: перевёрнутая мною миска, несколько побегов во время совместного с нею выгула, и пара лёгких укусов: какие ещё должны быть знаки, сигнализирующие о моём недовольстве? Ведь когда она по-настоящему меня рассердит: я ведь могу и не сдержаться и тяпнуть по-настоящему. Она что же о себе думает, пигалица несчастная: она одна такая, и хозяин будет долго терпеть никчёмные выкрутасы, способные надоесть кому угодно?