Алексей Иванников - Заслуженный гамаковод России

Свара неподалёку продолжалась, она двигалась в сторону, позволяя мне остаться незамеченным и отсидеться в кустах, но это уже был бы не я, а кто-то совсем другой. Раздвинув ветки, я бросил наконец взгляд: пять или шесть явно дворовых охламонов непонятного происхождения преследовали мелкого светлого пуделька, отчаянно огрызавшегося и явно из последних сил старавшегося уйти от грозной погони. Все и на одного? Подобные ситуации я видел неоднократно, и даже пару раз оказывался на месте незадачливого лохматого создания, в конце концов вырываясь из плотного враждебного окружения. Исход же зависел всегда от настроя охламонов: находясь в игривом состоянии, они могли лишь немного покусать, в случае же реальной агрессии не исключался и летальный исход для случайно подвернувшейся жертвы.

Пуделёк был явно домашним: даже издали мне удалось разглядеть дорогой ошейник и чудом державшуюся на хвосте цветную ленточку, на которую барбосы покушались не в последнюю очередь: именно ленточка ставила между ними границу, непреодолимую по определению. Ведь на что приходится рассчитывать таким голодранцам, никогда не имевшим могущественного сильного хозяина и покровителя? Разве лишь на доброту случайных женщин, иногда подбрасывающих сосиску или сардельку, так что при одном только взгляде на ухоженного домашнего любимца семьи – крутящего морду от тех же сосисок или сарделек – горькая зависть жжёт глотку и сама по себе выталкивает наружу громкие лающие звуки.

Помогать же пудельку я совершенно не собирался. Своя шкура – у каждого одна, и рисковать ею ради кого-то постороннего: нет уж, спасибо. Здесь мы с хозяином полностью солидарны, и так же как я ради него, и он ради меня вступил бы в схватку, кому-то же чужому на нашу помощь можно не рассчитывать. Я стоял и выжидал продолжения: желательно было уйти отсюда незамеченным, чтобы дальше продолжить поиски знакомых и обследовать территорию. Однако мне не повезло: я увидел, как вначале один из охламонов остановился и вытянул морду в мою сторону, а потом уже и вся стая обернулась, бросив легко отделавшегося пуделька, улепётывавшего со всех ног как можно дальше отсюда.

Столкновение было крайне нежелательно, но барбосы уже двигались в мою сторону: оскаленные клыки и поджатые хвосты не обещали мне ничего хорошего от явных хозяев территории, разохотившихся и почуявших возможность более серьёзного сопротивления по сравнению с предыдущей жертвой. Я тоскливо оглянулся: пути к отступлению оставались свободны и вели через заросли кустов, но у меня почти уже не было времени для бегства, потому что барбосы широким фронтом надвигались на не самую выгодную позицию среди кочек и длинных вытянутых вверх хворостин.

Вожак стаи – отдалённое подобие волкодава с примесью ещё каких-то рыжих чудовищ – выглядел самым опасным, остальные же барбосы казались значительно мельче, и – вполне возможно – находились в близком родстве: резкая граница разделяла у этих выродков чёрную спину и светлый почти белый низ, и поодиночке я бы без сомнений доказал им свою силу и превосходство. Но разве станет такая шантрапа действовать как благородные сильные псы, не лезущие туда, где уже сцепились двое? Лишь в этом и есть их сила, и именно количеством они берут при выяснении отношений с серьёзными полноценными собаками. Приняв боевую позицию, я грозно зарычал: именно набегавшему вожаку стоило показать решительность и неуступчивость, чтобы уже потом остальные члены стаи не лезли на рожон, рискуя получить серьёзные ранения и нанося мне также значительный урон.

Однако вожака это не испугало: по никак не изменившейся траектории он подлетел и принялся обнюхивать меня. Такое поведение я мог понять и принять: ведь не помойкой какой-нибудь и даже не дешёвым одеколоном была пропитана моя шерсть, а приятнейшими – для людей и для нас – ароматами, обеспечиваемыми лучшими собачьими салонами. Вопрос только: понимал ли это жалкий вонючий барбос, почти тыкавшийся тупой массивной мордой мне под рёбра, не проявляя пока особой агрессии. Жалкий охламон пока лишь знакомился со мной, выясняя: сколько мне лет, каково состояние моего здоровья, не состоим ли мы пусть в отдалённом родстве и не собираюсь ли я претендовать на их территорию, добытую в столкновениях с другими стаями. Прочие шавки суетились на некотором удалении и следили за проверкой: глухое рычание вместе с яростными взглядами и приподнятыми мордами не обещали ничего доброго, всего лишь откладывая атаку до прояснения ситуации и сигнала предводителя.