Виктор Довженко - Белые гондолы. Дары Отступника

Студент, прихлебнув чая, говорит:

– Слушайте, это ведь не игрушки. Это, наверное, единственные в мире дошедшие до нас в рабочем состоянии технологии древности! Это же такая ответственность на нас с вами!

Маркони внимательно смотрит на него:

– Я понимаю, что ты имеешь в виду. Рывок прогресса и все такое?

– Прогресса, да. А какого прогресса? Куда попадут эти вещи, стоит только нам их обнародовать? Как думаете?

Я чувствую, как мурашки бегут по моей коже:

– В военные лаборатории…

– Именно так и будет. Вообще, это же приборы из допотопного мира, наверняка просто. Вот вам и "допотопные технологии", в смысле – отсталые. Знали бы все, кто так говорит, о чем они говорят....

Студент подходит к окну:

– Не зря, не зря Господь похоронил все это под миллионами тонн ила, песка, глины, которые стали теперь камнем. Сейчас мир в каком-то относительном балансе военных технологий, а что будет, если одна из сторон получит колоссальное преимущество? Страшно представить даже.

Маркони берет печенье:

– Ну уж ладно, может так широко не размахиваться в прогнозах?

Студент резко поворачивается к нему:

– Если Господу Богу было так угодно, что эти предметы попали к нам в руки, надо распорядиться ими так, как правильно. Хотя, конечно, жалко с ними расставаться.

Я смотрю на чистое уверенное лицо студента:

– Что ты имеешь в виду, "как правильно"?

– А что с этими всеми механизмами стало тысячи лет назад? Их смело с лица Земли, и все.

Маркони берет еще одно печенье:

– Окажись эти штуки в хороших руках, столько пользы они принесли бы… И потом, ну даже если попадут они в руки военных, так самолеты уже давно летают…

– Летают, да не так. Тут скрыта какая-то колоссальная энергия. Маленький металлический бублик, а двигает огромный камень, и без звука.

Студент помолчал немного, и снова говорит:

– Сказано: Входите тесными вратами, потому что широки врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими; потому что тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их. Слушайте! Давайте, друзья, пойдем узким путем!

Я спрашиваю Александра:

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, что не будем ни отдавать эти штуки, ни обнародовать. А закопаем где-нибудь поглубже. Как говорится, от греха подальше.

Мы помолчали. Все это время одна мысль не давала мне покоя. Я говорю студенту:

– Ну хорошо, допустим, но как же Лиана? Вот, погляди на записку еще раз, с этим-то как быть?

Все молчат. В душе я согласен с Александром. Как журналист, которому приходилось встречаться и разговаривать со многими людьми, я имею вполне сформированное мнение о военных в целом, и об ученых, которые всю жизнь работают на военную промышленность. Я вспоминаю слова Юнуса: "Половина моей жизни – непрекращающаяся детская игра". Вот и ученые играют под грифом "совершенно секретно" и под оправданием "безопасности своего государства". И большинство из них уверено в необходимости, а некоторые – в богоугодности этой работы. Я попробовал представить человечество много тысяч лет назад, до Всемирного Потопа, общество, в котором была преодолена гравитация, где технологии превосходили наши, современные. Но общество, развращенное, вероятно, настолько, что его пришлось наказать так, что "разверзлись все источники великой бездны, и окна небесные отворились". Ведь были и там такие же ученые, которые сначала просто играли своим талантом или даже гениальностью, работая над удивительными технологиями и приборами. Потом другие ученые создавали на основе их изобретений военные машины. А может быть и так, что только одно поколение этих выдающихся долгожителей (ведь жили допотопные люди по несколько сотен лет, судя по Библии) достигло таких непостижимых даже для современного человека высот, что могли бурить гладкие тоннели в граните, плавить камень, или преодолевать гравитацию тяжелых предметов так же просто, как и легких.

Тут я вспоминаю, как на объемной, записанной древним прибором сцене в ангаре, Лиана, мое самое дорогое на свете существо, лежит в тени высокого борта гондолы, скорчившись на полу. Я встаю:

– В общем так. Сначала вернем Лиану, а потом будем действовать по ситуации. Ну, если, конечно, кто-нибудь согласится мне помочь сегодня…

Тут и Маркони и семинарист одновременно уверяют меня, что помогут. Архитектор говорит нам:

– Слушайте, уже скоро вечер, а у нас еще нет никакого плана, что делать. Но у меня, пока я чай заваривал, возникла кое-какая идея. Может, бредовая, конечно…