Виктор Довженко - Белые гондолы. Дары Отступника

Студент просит:

– Слушайте, покажите скорей, как оно работает?

Маркони берет "браслет" и проделывает все то же, что и предыдущей ночью. Александр заворожено глядит на летающее из стороны в сторону кресло. Я подхожу к столу и беру в руки второй предмет, напоминающий снаряд для небольшой гаубицы:

– Ночью я на эту штуковину спиной упал. До сих пор чувствуется. Страшно интересно, для чего она нужна! И самое главное, как ее запустить?

Тускло-золотистый металл приятно холодит пальцы. Я кручу цилиндрик в руках. Его пересекает множество тонких швов, между ними – тонкая гравировка загадочных надписей, но выпуклых кнопок на корпусе не видно. Я пытаюсь надавить на круглую головку "снаряда" и чувствую, что она немного сдвигается от нажатия. И в этот момент происходит невероятное: в комнате становится темно, стены как-то раздвигаются, и мы оказываемся в ангаре, где "ночуют" гондолы и откуда только что приехал с добычей Маркони. Но мы видим именно ночной ангар, все гондолы стоят на своих местах у причалов. Я слышу шепот студента и крик архитектора:

– Эй, эй, это что такое, ты что там нажал?

Мебель в комнате еле видна, на столе, креслах, стенах, полу и потолке слегка вибрирует объемное изображение далеких стен и потолка ангара, вокруг нас чернеет вода Канала, а мы сами стоим на гондоле! В изумлении я вижу, что нас в комнате стало вдвое больше! Я вижу… себя, лежащего на полу гондолы, напротив – Макса с перекошенным от злости лицом и потерявшего свою шляпу. Немного в стороне – Лиану, которая скорчилась в густой тени у диванчика.

Темнота справа от меня, которая минуту назад была архитектором, тихо говорит мне:

– Давид, вас двое теперь…

Призрачно-прозрачный студент что-то неразборчиво шепчет, странно растопырив пальцы рук. Я догадываюсь, что он вцепился в спинку кресла, которое сейчас почти не видимо. Изображение Лианы вскрикивает:

– Ой, Давид, ты в порядке? Макс, ты, что, совсем с ума сошел из-за своих денег?

Я слышу дрожащий голос студента:

– Здравствуйте!

Мой двойник на полу шарит под собой руками по полу гондолы. Тут тишина в комнате взрывается звуком полицейской сирены. Я оборачиваюсь на звук и вижу полицейского на носу катера, который кричит в мегафон:

– Выходите, прятаться бесполезно! Вас хорошо видно! Быстро выходите из гондолы!

Мой двойник встает, рядом выпрямляется Макс. Меня охватывает жуткое чувство, когда я смотрю на самого себя.

Вдруг пространство вокруг нас начинает как-то мерцать, и через несколько секунд и мы с Максом, и полицейский, и гондолы с ангаром буквально растворяются в воздухе. Мы снова в башенке архитектора. Призраки исчезли так же быстро, как и появились. Студент восклицает:

– Вот это да!

Маркони вытирает пот со лба:

– Хоть и темно было, но я все-таки рассмотрел, что девушка у тебя красивая, Давид. А что это за тип, который тебя ударил?

– Это на его байках она гонялась.

– С первого взгляда видно, что бандит.

– Да уж, отношения с ним у меня сразу как-то не сложились.

– Покажи, что ты там нажал перед представлением.

Я снова надавливаю на верхушку цилиндра, и снова повторяется тот же самый сюжет без каких-нибудь изменений.

Когда мы с Максом снова растворяемся в свете субботнего утра, Маркони говорит:

– Ну, все понятно. Ты на него упал, что-то там в нем нажалось, и записался небольшой отрезок времени. А какое качество! Каждую мельчайшую детальку видно! Что же за батарейки там стоят, которые работают тысячи лет? С ума сойти… А теперь ты нашел кнопку, которая этот кусок записи воспроизводит. Дай-ка, я еще пощупаю, может получится назад отмотать, увидим что-то из прошлого…

Мой друг крутит "снаряд" в руках, прощупывает каждую выпуклость, но ничего не происходит. Наконец, он ставит его на стол и уходит заварить свой любимый зеленый чай "Те Гуань Инь". Студент осторожно берет артефакт и тоже пытается найти деталь, которая сдвинется под пальцами. Я без сил падаю в кресло.

Наконец, тоже бросив попытки "завести" древний прибор, студент говорит:

– Да, как видно, механизм все еще работает, а кнопки заржавели или заизвестковались внутри. Потрясающая штука, правда? Как думаешь, это галлюцинация или настоящая объемная картинка, вроде голографии?

– Не похоже на галлюцинацию. Ведь очертания предметов комнаты чуть-чуть видно было.

Маркони ставит чашки с чаем на стол:

– А мне больше всего понравилось, как художнику, момент, когда ты, Давид, темный такой, исчез, так славно мерцая, и прямо рядом, тоже мерцая, вот такой залитый светом, как сейчас, появился. Это было очень красиво!