Виктор Довженко - Белые гондолы. Дары Отступника

– Эй, вы, все, слушайте меня! Победа не может быть засчитана! Это обман! Байки соревнуются на воде, а не в воздухе!

И тут, эффектно разрядив паузу всеобщего недоумения от его слов, с обоих концов тоннеля до нас доносится быстро приближающийся вой полицейских сирен.

Сразу всем присутствующим становится не до Марата и не до Лианы на «летающем» байке. И даже не до выигранных или проигранных денег. Те из солидных ночных болельщиков, кто пришел с охраной, рысью бегут к входу, бережно поддерживаемые под руки. Букмекерам с чемоданчиками и девицам в узких коктейльных платьях бежать куда сложнее, но и их уже нет на платформе. Однако очень быстро всем становится понятно, что у входа наверху тоже дожидается полиция, но уже в тишине, без включенных сирен. Часть почтенной публики трусцой и галопом тут же возвращается обратно и пытается скрыться в помещениях дока. Я бросаюсь к воде. Марат, на лице которого все еще читается недоумение и возмущение, скрестив руки на груди, сидит на своем байке и спокойно дожидается полиции, вероятно, решив не суетиться и не бросать свою машину. Я протягиваю руку Лиане, она легко запрыгивает на перрон. Девушка быстро говорит мне:

– Скорей побежали к служебным причалам, в моей гондоле спрячемся.

Вой сирен постепенно заполняет все помещения Дока. В коридоре прямо перед нами я вижу Михеля, который, придерживая дверь какого-то помещения, с нетерпением торопит тучного господина, спешащего скрыться за ней со всей возможной для его комплекции прытью. Мы бежим дальше. Вот и служебный причал. Мегафон многократно усиливает голоса полицейских:

– Никому не покидать помещение! Всем оставаться на своих местах!

"А вот Марат – почти что законопослушный гражданин, сидит на своем месте" – проносится нелепая мысль. Пролетев по полутемному длинному причалу мимо одинаковых светлых и блестящих гондол, мы останавливаемся у гондолы номер 112 и тихо переходим в нее. В гондоле совсем темно. Согнувшись, мы крадемся на корму и тут я вижу, что в гондоле мы не одни! На полу, прислонившись спиной к диванчику и согнув длинные ноги, сидит какой-то крупный парень. Я сразу узнаю эту стрижку ежиком, на которую падает отсвет далекого фонаря. Макс! Лиана тоже узнала своего старого знакомого и сомнительного делового партнера. Она шепчет:

– Макс? Что ты тут делаешь?

– Да ничего, сижу.

– А почему здесь?

– Ты ж моя байкерша, как-никак. И я тут у вас вообще больше никого не знаю! В гости зашел. Чаю нальешь?

Макс тихо смеется. Мы слышим, как полицейские выводят из раздевалки, столовой и подсобных помещений найденных там людей. На Макса нападает приступ говорливости:

– Нет, ну ты мне расскажи, как ты Марата обставила-то? Что там у вас у Головы было? Тихо так себе плетешься в хвосте всю дорогу, нормально так, без претензий. И вдруг – на тебе! А, Лиана? Что там было-то?

В ангар въезжает большой полицейский катер и медленно, на самых малых оборотах движется мимо гондол. Один из полицейских стоит на носу катера и лучом мощного фонаря обшаривает каждую лодку. Макс все никак не угомонится:

– Не, ну что за жизнь! Не, ну сколько я бегал, уговаривал разных людей на этот финал! Мало того, что она все карты мне путает своими фокусами, еще и этих кто-то на нас навел!

Я несколько раз пытаюсь шепотом остановить поток его жалоб. Макс твердо держится линии поведения со мной, которую он, видимо, выбрал с первого дня встречи: не обращает на меня никакого внимания. Тогда я на корточках подползаю к нему:

– Макс, тихо! Катер прямо перед нами!

В глазах у парня загорается злоба, он сильно толкает меня в плечо. Я падаю на спину на что-то твердое. Лиана вскрикивает:

– Ой, Давид, ты в порядке? Макс, ты, что, совсем с ума сошел из-за своих денег?

Я шарю под собой по полу гондолы и достаю сумку со вторым моим трофеем, добытым прошлой ночью в пещере за Головой. Это на него я довольно болезненно приземлился от удара Макса.

Полицейский, услышав нашу возню, включает сирену, достает мегафон и окончательно оглушает нас:

– Выходите, прятаться бесполезно! Вас хорошо видно! Быстро выходите из гондолы!

Я скидываю с плеча ремень сумки и забрасываю ее в тень, под диванчик. Я вижу, что Лиана так съежилась в тени, что ее не видно с катера. Я встаю, рядом выпрямляется Макс. Мы переходим на причал. Двое полицейских перепрыгивают к нам с катера. На наших запястьях щелкают наручники.

Дальнейшие три часа я провожу в борьбе со сном. Вернее, борется с моим сном молодой полицейский, который выводит нас из дока, сопровождает в машине в отделение, ведет короткий, к счастью, допрос и составляет протокол. Две бессонные ночи дают о себе знать, и я раз двадцать глубоко засыпаю, но только на пару минут. Тряска автомобиля, окрики полицейского быстро возвращают меня к невеселой реальности. Наконец, когда я довольно честно рассказываю, что я там делал и что видел, и все это переносится на бумагу, меня отводят в небольшое помещение с лавками вдоль стен. Там уже наслаждаются тишиной и покоем несколько мужчин, некоторых из них я видел на станции. Сев в уголок и как можно удобнее прислонившись к бетонной стене, я засыпаю.