Елизавета Сагирова - Лето придёт во сне. Часть 2. Оазис

– Мы оба знакомы с Ховриным, – после небольшой паузы сказал Ральф. – Ты сама мне рассказывала, какие слухи ходят о нём на острове. И он не один такой. Есть мужчины, которые возбуждаются, только причиняя партнёрше боль. Чем сильнее боль, тем больше им в кайф. Само собой, прейскурант на эти услуги порядком выше, ведь реабилитация девушки после таких утех требует времени и денег. Но совсем другое дело, если девушка заведению больше не нужна. Тогда её просто продают какому-нибудь извращенцу без требования возврата. Надеюсь, ты понимаешь, какая судьба ждёт эту девушку?

Я съёжилась на коленях у Ральфа, снова пережив ужас, который пришлось испытать, когда выяснилось, что зловещий Ховрин намерен приобрести меня для своих садистских утех. Ральф успокаивающе обнял меня второй рукой, но продолжил:

– За девушку, отданную на растерзание, можно получить хорошие деньги не только от её покупателя. Обычно процесс изнасилования, пыток и последующего убийства записывается на видео. А такое видео на чёрном рынке стоит немалых денег. Находятся любители. Снафф называется, не слышала?

Я отрицательно качнула головой, снова чувствуя, как Оазис смыкается вокруг меня, подобно ловушке, из которой нет выхода. Сдавленно произнесла:

– Ирэн говорила, что здесь никого не заставляют и не насилуют. Что, если девушка не хочет работать, то её просто перепродадут в другое место.

Ральф не стал возражать.

– Кого-то перепродают, наверное. Оазис далеко не единственный, как его называют, загородный клуб на Руси. Но и то, о чём я тебе рассказал, тоже не редкость. Поэтому лучше твоей Яринке не злить ни Бурхаева, ни Ирэн, даже не показывать, что она может создать заведению проблемы. Знаю, что совет крайне хреновый, но пусть терпит. Бурхаев отстанет рано или поздно. Выбора у неё всё равно нет.

– Есть! – я посмотрела Ральфу в глаза, опять кажущиеся чёрными в полумраке ночного номера. – Есть выбор. Я об этом и пришла поговорить… попросить.

Доннел поднял одну бровь, показывая, что ждёт и слушает. Отступать было поздно, и, не отводя взгляда, словно от этого зависела его реакция, я выложила Яринкину просьбу. И перестала дышать в ожидании ответа.

Выражение лица Ральфа почти не изменилось – лишь брови чуть сошлись к переносице, – но я расценила это как признак приближающейся грозы и, опустив голову, торопливо забормотала:

– Я знаю, что не должна просить о таком. Но ведь тебе ничего не стоит… один звонок. А для нас это… Конечно, если ты рискуешь, то…

– Да ничем я не рискую, – перебил Ральф с досадой в голосе, но без злости, – звонок можно сделать, и не представляясь. Главное ведь, как я понял, донести до младшего Бурхаева о выходке старшего?

– Да, – я осторожно подняла глаза, ещё не смея ни на что надеяться. – Просто всё рассказать. Пожалуйста. У меня же никого нет, кроме Яринки… и тебя.

Возможно, мне показалось, но глаза Ральфа потеплели, лоб разгладился, брови дрогнули. Нет, не поднялись опять милым домиком, но и хмуриться он перестал.

– Допустим, расскажу, – Ральф двумя пальцами взял меня за подбородок, не давая снова спрятать взгляд. – Но не станет ли хуже? Бурхаевский сынок закатит отцу истерику, отец осерчает пуще прежнего и, как думаешь, на ком отыграется? Опять же, на твоей подружке. Не лучше ли последовать моему совету и просто переждать бурю?

– Нет, – я упрямо мотнула головой, – не лучше. Раз Яринка так просила, значит, ей виднее, чем это кончится. Она Яна знает, а мы нет.

Ральф скептически хмыкнул, отпустил мой подбородок. Но я продолжала смотреть на него в упор, ожидая окончательного ответа, и Доннел вдруг кивнул.

– Хорошо. Позвоню этому вашему Яну, пусть тоже хлебнёт, не всё же твоей подружке за их игру в любовь расплачиваться. Тащи его номер, завтра поплыву на берег.

– Уже завтра? – прошептала я, не смея поверить в такую удачу.

– Завтра. Но не думай, что я изменил планы ради твоей парочки дураков. Дела у меня там. Через несколько дней вернусь.

Неожиданно для самой себя я снова пустила слезу, на этот раз от облегчения и вспыхнувшей надежды. Обняла Ральфа за шею, уткнулась лицом ему в плечо и принялась всхлипывать, бормоча бесконечные "спасибо".

А позже, когда мы легли в постель, впервые сама выступила инициатором близости. Сама покрывала поцелуями его шею и грудь и неумело ласкала твёрдое, так не похожее на моё, мужское тело. И впервые подумала, что любовь может быть не взрывом страсти, как у Яринки и Яна, и не выбросом в кровь гормонов, как уверяла Ирэн, а просто благодарностью.