Елизавета Сагирова - Лето придёт во сне. Часть 2. Оазис

Голая обладательница чёрной шевелюры, оседлавшая Ральфа Доннела, облачённого лишь в спущенные до колен брюки, резко обернулась, качнув внушительного размера грудями, и вскрикнула. Скорее рассержено, чем испуганно. Доннел тоже поднял голову, до этого откинутую на подушку, и его глаза удивлённо расширились. Повисла нехорошая тишина.

Я попыталась что-то сказать, извиниться, объяснить своё вторжение, но получилось лишь невнятное блеянье. А потом девица капризно обратилась к Доннелу:

– Ты не сказал, что мы будем втроём.

Я снова попятилась и снова ударилась о дверь. Мне приходилось слышать из разговоров старших подруг, что некоторые гости берут себе на ночь сразу двух, а то и трёх девушек. Но принимать в этом участие в свой первый раз?!

Но Доннел вдруг игриво заметил:

– Да я и сам не знал. Слезь-ка, милая, оденься.

Девица фыркнула и резко соскочила на пол. Я поспешно отвела глаза, уставилась в стену – если уж мне и предстоит лицезреть своего хозяина голым, то пусть это произойдёт, когда мы останемся наедине.

Какое-то время все молчали, и в номере раздавался лишь говор телевизора да шорох натягиваемой одежды. Чуть выждав, я опасливо покосилась в сторону опустевшей постели. Уже одетая девица раздражённо притопывала по ковру ножкой, уничтожающе глядя на меня. Доннел неторопливо застёгивал рубашку. Чуть прокашлявшись, я поняла, что, кажется, могу говорить, и сделала попытку:

– Извините, сударь. Я не знала, что вы не один…

Доннел глянул на меня без досады, даже весело. Так же весело спросил:

– А что ты вообще здесь делаешь?

– Как что? – я снова чуть не сорвалась на блеянье, но взяла себя в руки. – Вы же меня купили!

На этот раз даже ненавистное слово далось мне совершенно без усилий, настолько всё происходящее не вписывалось в ожидаемый мною сценарий.

– Купил, – легко согласился Доннел. – Но сегодня-то не звал.

– А… но… – я растерянно оглянулась на входную дверь, словно ожидая увидеть там Аллу, которая сможет всё объяснить. – Мне сказали… так положено…

Доннел запустил руку в тёмно-каштановые волосы, взъерошил их и этим жестом на миг до боли напомнил мне Дэна: даже сердце тюкнуло невпопад. А затем повернулся к девице.

– Милая, спустись-ка в бар, посиди немного, выпей чего-нибудь. Я тут закончу и за тобой приду.

"Милая" раздражённо дёрнула плечом, поправила руками буквально рвущуюся из-под платья грудь и проследовала за дверь, напоследок бросив на меня ещё один уничижительный взгляд. А я съёжилась у стены, уставилась на свои ноги, обутые в белые дурацкие туфли на каблучках, и вся я была белая и дурацкая, как недоделанная невеста, торжественно явившаяся к брачному ложу и обнаружившая, что она даже не главное блюдо в сегодняшнем меню.

– Вот что, – сказал Доннел, и я испуганно подняла глаза. – Пойду освежусь, ты подожди пока, присядь. Надолго не задержу.

Он прошёл мимо меня в ванную комнату, закрыл за собой дверь, но я даже не пошевелилась. Разумеется, ждать чего-то хорошего от этой ночи мне и раньше в голову не приходило, но о таком я не думала. Всегда казалось, что, как минимум, всё должно быть неторопливо и обстоятельно, с предварительным, пусть недолгим, общением и последующим засыпанием под одним одеялом. Не так, конечно, как это бывает между любящими друг друга людьми, но хотя бы немного похоже. А получается, что меня сейчас мимоходом огуляют между грудастой черноволосой девицей и, возможно, кем-нибудь ещё?

Я растерянно обвела взглядом номер, словно ища спасения. И нашла. Именно на спасение это, конечно, не тянуло, но, за неимением лучшего… В ванной комнате зашумела вода, и, боясь не успеть, я подскочила к журнальному столику, на который была выставлена нехитрая снедь, схватила оттуда пузатую, почти полную бутылку чего-то тёмного, с терпким запахом. Зажмурилась и начала пить большими глотками…

…Когда посвежевший Ральф Доннел, в банном халате и с влажными волосами, переступил через порог, я сидела на краешке постели, держась за живот. В животе происходило что-то странное, и это странное постепенно распространялось на всё тело. Тёплые волны расходились по нему, одновременно согревая и лишая сил, омывая приятной слабостью. Голова стала лёгкой как воздушный шарик и точно так же покачивалась, грозя уплыть к потолку. Взгляд свободно скользил по окружающим предметам, ни на чём не останавливаясь. Всё это совсем не походило на ощущения, испытанные мной во время нашего с Яринкой распития вина на вечернем пляже, но мне начинало нравиться.