Лия Сальваторе - На грани

340 Джеков Джоунсов, аватарки которых пестрили бело–красными цветами Феррари. Джек приуныл, поняв, что никогда не найдет здесь Кэтрин, и, еще раз выругавшись, удалил свою страницу, отставил ноутбук в сторону и встал с дивана.

Можно было просто позвонить ей, но Джоунс не знал, что сказать. Время шло, скоро стартует финал сезона Формулы–1. Джек целые дни проводил на автодроме Феррари, тестируя свой болид и давая указания по его доработке.

Рука потянулась к бару, и Джеку пришлось приложить усилия, чтобы отойти подальше от тускло блестевших бутылок. Вместо этого он вышел на задний двор, к своему пляжу. Солнце стояло высоко в воздухе, и море было яркого голубого оттенка. Джек растянулся на шезлонге, заложив руки за голову и закрыв глаза.

Вся эта красота ничего не стоила. Он так стремился показать миру, на что он способен, а оказалось – это все не имеет никакого значения, если не с кем разделить свое счастье. Джеку осточертел этот дом и этот город, его тянуло назад, в Харлем, в ту маленькую квартирку, которая стала свидетелем самых счастливых событий в его жизни, но он понимал, что ничего там не найдет.

– Сэр? – раздался голос Тома, главного телохранителя Джека.

Джоунс не очень жаловал охрану, но Роберт настаивал, чтобы его лучший гонщик хотя бы на важных мероприятиях показывался в сопровождении личной охраны. Однако к Томасу Джек относился весьма доброжелательно, потому что он не был похож на большинство работающих в этой сфере громил.

– В чем дело, Том? – Джек не сводил глаз с горизонта.

– К вам посетитель, женщина.

– Я же сказал, что не хочу никого видеть. Пусть уходит.

– Но, сэр… – Джек услышал, как Том неловко переступил с ноги на ногу. – Она говорит, что она ваша мать.

Джоунс резко развернулся на каблуках, мягко утонувших в песке, и впился взглядом в Тома, одетого в черной костюм с иголочки и белоснежную рубашку. Джек не настаивал на таком наряде в душном климате побережья, но Том искренне верил в то, что именно так должен выглядеть настоящий, преданный своему делу, телохранитель. Однако, не смотря на аккуратный дорогой костюм и внушительный рост, вид у Томаса был растерянный и встревоженный. Джеку расхотелось кричать на него.

– Ладно, – проворчал он. – Возвращайся на свой пост. Я сам с ней разберусь. Пусть подождет меня в гостиной.

Джоунс отвернулся и вновь уставился на узкую полоску горизонта, где небо соединялось с морем. Сердце в груди билось очень громко, Джек слышал его стук в ушах. Он несколько раз глубоко вдохнул, стараясь успокоить сердцебиение. Джоунс не знал, что за женщина ждала его в гостиной, но она никак не могла быть его матерью. Его мать умерла много лет назад, при родах, кто был его отцом – Джек не знал, а других родных у него не было, поэтому его и отправили в приют. Не было у него ничего – ни фотографии, ни вещи, принадлежавшей матери, ни даже самого крохотного воспоминания, ведь он никогда не видел свою мать. Еще в детстве ему снилось порой, что он лежит в колыбели, а над ним склоняются руки и слышится нежный–нежный, полный любви голос. Просыпаясь, он никогда не мог вспомнить лица этого воздушного образа, порожденного собственной фантазией и одиночеством. Джек не сомневался, что женщина в гостиной хочет от него денег и славы, ведь пытались же таким образом заработать разные нахальные девицы с младенцами на руках, с огромными животами, да и просто, крутившие с ним краткосрочные романы. Джек не попался ни на одну удочку, спасибо Джордану, не раз подсказывавшему ему выход из ситуации.

Но мать?.. Ему было не понятно, как эта женщина прознала о его социальных связях, и говорить он с ней собирался решительно и грубо, как только уймет дрожь и сердце.

Джоунс медленными шагами направился к входной двери, пытаясь придумать, какими словами ему побыстрее вывести даму на чистую воду.

Он вошел внутрь и замер, не дойдя несколько шагов до гостиной. Попытался прислушаться к звукам, но ничего не услышал. Тихонько чертыхнулся и быстро пересек холл, замерев в дверном проеме гостиной.

Женщина сидела на диване, светлым пятном выделяясь среди царившего в гостиной ультра–модерна. Она сидела неподвижно, сложив руки на колени и соединив их, склонив голову к правому плечу и чуть опустив подбородок. Она была очень худа, как будто ей долгое время пришлось терпеть нужду. Платье светло–кофейного оттенка было ей велико. Светлые волосы были заплетены в косу, переброшенную вперед. Зеленые глаза на узком лице с плавно очерченными скулами были очень уставшими. Когда она услышала шаги, то подняла голову, а увидев Джека, нерешительно встала и расправила юбку.