Арест Ант - Смурь зимняя

Непреодолимым препятствием вначале представился странный замок с непонятным рычагом как у мясорубки, но я, к своему удивлению, очень легко с ним справился, а дверь вообще сама захлопнулась. Но вот затем последовал утомительный спуск по подозрительно вихляющимся ступенькам лестницы. Внизу я боком протиснулся в полуоткрытую дверь и, не удержавшись, боком вывалился под козырёк подъезда. Слегка потанцевал на мокром бетоне, но устоял. Тут же, как в отместку за такую неудачу, тусклый дневной свет подло вмазал по моим воспалённым глазам. Пришлось осторожно подтянуть козырёк мятой шведской кепки пониже к носу, чтобы хоть как-то сохранить шаткое равновесие через глаза в организме.

– Ну и где я? – голос был всё ещё хрипловат, но уже почти как родной. Только перегар заметнее.

Первый же небольшой шажок вперёд показал, что надо срочно гасить свежим пивом остатки непонятной праздничной еды, иначе местным таджикам асфальт до лета не отмыть. Тем более, что что-то у меня в желудке подозрительно вскипает. Чрезвычайно ядовитое. Как в котелке у ведьмы. Недобрые руки эти салаты рубили, ох недобрые. И явно не веганы. Осторожно вздохнул и, под мысленные проклятия, зигзагообразным маршрутом двинулся по проезду между домами. Споткнувшись, стал пристально вглядываться в подозрительные разводы грязи под ногами. Мне сейчас для полного счастья не хватает ещё в лужу по колено провалиться. Завершающий штрих для таких похождений. А местный календарь это безобразие обозвал «зима праздничная».

Каждые несколько шагов я останавливался и мужественно обозревал неустойчивый пейзаж. Искомая цель совершенно неожиданно обнаружилась под крышей обшарпанной двухэтажки. Грязная вывеска со странной надписью ЧП «Пирожковая-Пивная «BEERлога» что-то не очень вдохновляла, да ещё подсознательно вызвала обильный приток горьковатой слюны. Хотя, подозреваю, это мой обнаглевший мочевой пузырь стал активно отвоёвывать жизненное пространство.

Заветная, обитая дерматином дверь, была расположена на уровне второго этажа явно бывшего советского типового магазина. К торцу здания грубо приварили двухпролётную железную лестницу, местами проржавевшую до полного неприличия. Под этой лестницей выделялась не менее ржавая дырявая бочка, вокруг которой были разбросаны пустые бутылки и даже не смятые пивные банки. Видно последствия культурного протеста местного бомонда. Не иначе. Зато за край бочки зацепился деревянной полукруглой ручкой вполне приличный зонтик. Это уже явно кто-то из интеллигентов-пикетчиков нарочно оставил. С далеко идущими преступными замыслами. Странно, что на бочке не нацарапали «Мы здесь власть» или «Оккупай сарай». Или я от здешней жизни так сильно отстал?

Вот только было совершенно непонятно, функционирует ли этот сомнительный источник жизни, или закрыт бессердечным владельцем на все длиннющие выходные. Я застыл, пребывая в мучительных раздумьях, стоит ли проверка расписания работы этой забегаловки, тех неминуемых катастрофических последствий от мучительного ползания по этой лестнице? Может, от греха подальше, двинуть дальше в поисках какой-нибудь однозначно открытой подвальной лавки? Но тут сзади послышались приближающиеся неуверенные шаги.

– Давай, родной, двигай, милый. Ты же на автопилоте. Не промахнись. Дурные гены просто не пропьёшь. – с надеждой зашептал я, не в силах повернуться, страшась критично потревожить организм. – У меня перелив мочи, полный упадок сил, а ты смотри как целеустремлённо топаешь. Тут всего ничего осталось.

Мимо меня, обогнув по излишне широкой дуге, протащился плотный расхлюстанный мужик, по-хозяйски загребая грязь ногами. Застыл на мгновение, а потом вполне целеустремлённо загрохотал по лестнице, хватко цепляясь за трубу, выполнявшую тут роль перил. На самом верху громко потопал ногами, явно имитируя очистку обуви, качнулся, резко распахнул дверь и исчез из виду.

– Спаситель, – вырвалось у меня, – Моисей. Конец страшным скитаниям.

Лестница покачивалась, жалостливо скрипела, но меня удержала. Перед дверью я остановился, напоследок глубоко вдохнул подванивающего влажного воздуха и уцепился за ручку. Тугая пружина неохотно поддалась и я, через недлинный тамбур с мокрым половичком, попал в полутёмное помещение со стенами, обклеенными обшарпанными фотообоями с кривыми берёзками. Два имеющихся окна были завешаны линялыми шторами. Три деревянных стола с редкими посетителями и барная стойка с плотной, уже немолодой, но вполне приятной буфетчицей. Хотя тут надо брать круче – Барменшей, с самой большой буквы.