Константин Малахов - Молния среди леса

Я перевёл взгляд на стоящего молча председателя. Почему-то мне показалось, что он эдакий вечный хранитель здешнего леса. Приедешь через пятьдесят лет – а он все тут, такой же молчаливый старичок с бородой, живущий в своё мире, окружённом лесными стенами. Кто образ России – он или Гаринов? Или это Прошлое и Будущее?

– До свидания, Игнат Никитович, – я протянул председателю руку. – Спасибо за все.

Тот смущенно ответил на рукопожатие, неуверенно покивал и отвёл взгляд на землю. Идти к Наседкиной и Тимохе я не стал. Сейчас это было бы слишком трудно. В части моего сердца, где поселилась эта семья, у меня еще было неспокойно.

Мы докатились на скрипучей телеге к дому доктора и тот пошел вовнутрь, зазвенел из глубины стеклом.

– Вот держи, – он сунул бутылку моему водителю. – Не налягай, штука крепкая.

Петр Иванович лишь презрительно фыркнул и схватил пузырь.

– А вот это, – док вынул из-под куртки еще одну бутылку, так чтоб не увидел Иваныч, – лично Вам. Фирменный рецепт. Надеюсь разопьете уже дома с семьей. Ну а если какая беда, то это нечто вроде валюты. Только особо не светите в поезде, а то за такую мелочь можно нарваться на большие неприятности.

Все слова после «семья» я слушал в пол уха.

– Док. Корней Аристархович, – глаза уходили вниз, но я заставлял себя их поднимать. – Вы теперь тоже моя семья. Русская. Может это звучит глупо, но, если вдруг будете в США…знайте, что в Сан-Франциско у вас есть я. Да я приеду куда угодно. Фамилию Корнев там хорошо знают. В определенных кругах. Называют правда КорнЕв. А может вы со мной?

Я посмотрел на Костомарова, зная его ответ. Он улыбался, своей фирменной улыбкой, весь такой уверенный и невозмутимый, словно мы прощались на пороге его кабинета:

– Врос я тут, Митт, словно местный дуб, корнями. Сам иногда себе поражаюсь – ведь были возможности уехать, а что-то не пускает. Сижу себе один, наблюдаю как течёт время. Может кто заглянет, под мои старые ветки, – он улыбнулся.

– До свидания, Корней Аристархович. Не буду говорить «прощайте». Не хочу, – я протянул руку.

– Не поминайте лихом, Митт, – крепко пожал ее Костомаров и добавил, указав взглядом на возницу. – Если этот выпьет и отключится – доверьтесь лошади. Она маршрут знает точно не хуже уважаемого Петра Ивановича.

Я залез в телегу и лег, накрылся, по совету доктора, куском ткани, оставив снаружи голову.

Мужик зачмокал губами, дернул поводья и мы тронулись. С покачиванием отдалялась изба со стоящим возле неё доктором, машущим мне рукой. Со каждым скрипом все дальше становились мои приключения. С каждым шагом лошади, все дальше от меня оставалась Россия.

Снова бегущий пейзаж за окном. Будто бы нигде и не был, а так и сижу в поезде. Все произошедшее – сон, шутка разума. Но стоило вспомнить Юру, дока, Тимоху и я вновь был в Чернолесье. Я не буду утомлять деталями моего попадания в этот вагон. С горем пополам я добрался до станции. В куртке нашлось немного денег и добавив их к своей улыбке я был спасен Марией из магазина. Она договорилась на проходящем поезде, чтоб меня посадили, объяснила, где и как пересесть на поезд до Москвы. Я так до сих пор и сжимаю в руке фотоаппарат, с тех пор как схватил его в кабинете Гаринова. Хорошо, что в рюкзаке остались пленки, отснятые мной, а в Чернолесье – готовые снимки. Я не вынимал еще последнюю катушку, которая была в аппарате.

Никакой погони, кстати не было. Что решил Юра – осталось загадкой. Меня не покидала мысль о том, что его план будет приведён в действие по всему миру. Получается где-то еще есть такие тайные общества, ведущие нас по совершенно иному пути развитию. По крайней мере планируют. Кто эти Гариновы – вестники новой эпохи или же безумцы готовые ее разрушить? Я не могу на это ответить.

Тем временем поезд со свистом затормозил, заставив мое тело качнуться. Я был погружён в свои мысли и даже не знал, что это за станция. Но мне не суждено было оставаться в себе. С глухим шуршанием дверь купе отъехала и внутрь вошёл элегантно одетый господин.

Спокойное крупное лицо обрамляли очки в тонкой оправе. Он молча снял пальто, повесил его на крючок. Затем пригладив рукой волосы отрекомендовался:

– Алексей Константинович, – и протянул мне руку. – Писатель.

Все эти учтивости вызвали во мне тёплые воспоминания.

– Митт Корнев, – я привстал и пожал ему руку. – Издатель