Илья Чернецов - Вакуум. История открытия себя

Она. Тебя. Изменит.

Я пью её как русский. С любовью и благодарностью. Впускаю её в себя как пускаю в душу Родину-матушку, бесконечную всемогущую Русь.

Я пью её и ощущаю собственную русскость. Необузданность, широту восприятия и бесконечность моих возможностей. Такую же бескрайнюю, как сама моя земля – Россия.

Эта страна настолько моя, что впитана в мою кожу.

Я люблю её во всех проявлениях. Даже:

В пьяных песнях на улице, когда так и хочется подойти и подпеть.

В ругани с продавщицами, мнящих себя королевами. Когда так и подмывает обложить её матами, а потом просто обнять.

В дорожном движении, когда пока ты не мешаешь – ты прав. А когда не прав делаешь себя правым деньгами и по-братски объяснив ситуацию.

В бабках, втискивающихся в автобус в последний момент так, что дверями прижимает авоськи, набитые всякой всячиной, набранной в десяти магазинах и паре рынков, потому что "выгодней".

В том как бабки отвечают водиле "Сынок, ты лучше веди свою тарантайку, а с дверями я сама разберусь".

Я обожаю безграничную свободу выбора русских людей. Наше умение делать невозможное.

И уж конечно я безмерно люблю положительные проявления бытности русским:

Быть Гагариным и первым полететь в космос на недоработанном космическом корабле.

Быть Петром Первым и создать полноценный флот за несколько лет.

Быть Ломоносовым. Прийти в двадцать лет в Москву и стать мировым научным светилом.

Быть Кнорозовым и перевести письменность Майя ни разу не видев её вживую.

Этот список столь же бесконечен, сколь бесконечна моя Родина.

Люблю тебя, Россия. Я навсегда твой.

***

Очередная пятница. Я жонглирую рюмками и закусками до следующей отключки. С которой в последнее время туговато. Я больше не отрубаюсь и всё помню. А ещё начинаю анализировать. Это не лучшее для меня сейчас.

Кажется прошёл карнавал, теперь я вижу мир вокруг совсем другим нежели несколько недель назад, когда только приехал. И мой мозг никак не хочет проходить мимо этого факта. Он его поглощает и переваривает. Поглощает, сука, и переваривает. А водка никак не хочет меня вырубить.

А весь этот "дивный новый" мир как-то странно на меня действует.

Здесь люди разбираются в сотовых телефонах и считают знания в этой области чем-то важным. К700, ZX300. Какая разница?

До армии у меня был мобильник. Я работал тогда в ларьке с аудиокассетами на вокзале Пермь II и местные наркоманы-алкоголики постоянно приносили мне ворованную технику, которую я скупал по мелочевке и продавал дороже. Там же, из ларька. Потому что ларек хоть и был частью бизнеса моего босса, дохода он больше приносил мне лично.

Скажем так, суточная выручка, которую я приносил боссу со смены была в десять раз меньше моей личной выручки.

Я продавал там и свои кассеты, которые брал недалеко оттуда на пиратской студии в качестве основного дохода и ворованную технику в качестве побочного.

В мои двадцать мне хватало на всё. И на содержание своей панк-группы и на постоянные тусежи и на двушку в центре.

Поэтому мобильник, который принес мне очередной наркот, я оставил себе. Не могу сказать, чтобы он был особенно мне нужен, потому что звонить по нему было все равно некому. Но это было круто – иметь сотовый. Тогда мобильники было модно носить на виду и таким образом было легче снимать тёлок. Собственно для того я его и носил – для съема. И даже тогда я не знал какая у него модель и на что кроме звонков он способен. Это был просто аксессуар. Как часы или золотая цепь.

Многое тогда было иначе.

И все мои друзья были иными. Каждый был всецело озабочен работой над своим капиталом. Своим делом. Цурик стремился стать чемпионом мира по борьбе, Юра активно занимался скалолазанием и не был таким жирным, Гурьянов рос в криминальной среде, Рузель осваивал медицину и постигал какие-то непостижимые духовные вещи. Даже сраный Олег делал дело – развивал своё собственное мебельное производство. Я занимался панк-роком и это было не увлечение. Это был образ жизни. То есть не только секс, наркотики и рок-н-ролл, как развлечение. А какая-то революция. Против пресности, за радость жизни. За производство новой, охуенной музыки.

Мы все делали что-то важное. И любые инструменты на пути к своей цели расценивали просто как инструменты. Например я разбирался в текстах и музыке, Цурик в борцовских приемах, питании и физических нагрузках. Олег в пиломатериалах, а Юра в горах. Ну и Рузель, он знал все эти нирванические вещи, все эти цы и кундалини. Дело, дело, еще раз дело. Мы просто покупали одежду чтобы носить, ручки чтобы писать, ходили в нужные места, чтобы получать нужные события.