Александр Харыбин - Пятый всадник

Процесс шел почти месяц. Три раза приходилось притормаживать, так как скорость выделения ксенона из тела становилась опасной. Конечно, я не сидел безвылазно на Базе. В среднем, два раза в неделю посещал Баренцбург. За те три года, пока был в Италии, там отстроили неплохую баню. С мороза попариться было очень даже неплохо. Несколько раз летал в Лонгйир – закупался продуктами и соляркой. С соляркой потом ситуация поправилась, когда удалось договориться с нужными людьми в Баренцбурге. Трех бочек, которые мне привезли на вездеходе, должно было хватить надолго.

Наконец, наступил день, когда температура тела Катерины должна была перевалить за ноль. Теперь я должен был находиться при ней неотлучно, так как в любой момент могло потребоваться проводить действия по реанимации. Подвинтил терморегулятор в теплой комнате на тридцать семь градусов. Проверил, чтобы все необходимое – кислородная маска, шприц с адреналином и дефибриллятор – были на месте. Но при этом молил Бога, чтобы это хозяйство не понадобилось. Хотелось обойтись только маской, ну, в крайнем случае, непрямым массажем сердца.

После достижения нуля температура начала повышаться быстрее. Румянец исчез, лицо приобрело какой-то мертвенно бледный цвет. Я еще не разу не видел процесс разморозки человека, и вид Катерины сейчас откровенно пугал. Через стекло барокамеры было видно только лицо, но я, почему-то, не мог сейчас воспринимать его, как лицо человека, с которым жил, работал, спал.

Когда температура достигла тридцати градусов, не выдержал, открыл торцевую крышку, выкатил из камеры Катерину, и побежал с ней в теплую комнату.

Там трясущимися пальцами надел ей маску и стал порциями подавать кислород, имитируя вдохи и выдохи. Грудь вздымалась и опускалась вслед за тактами подачи кислорода. Затем я начал делать ей непрямой массаж сердца, следя за тем, чтобы на каждые два вдоха приходилось десять толчков. Мне показалось, что прошло уже не менее получаса, как я начал проводить эти мероприятия. Я почувствовал отчаяние. Повернулся, чтобы взять шприц с адреналином, и вдруг краем глаза заметил какое-то движение. Взглянув на Катерину, увидел, что глаза ее открыты и смотрят прямо на меня. Я стал, как вкопанный. Так мы смотрели друг на друга довольно долго. Я решил, что надо о чем-то ее спросить.

– Катюша, ты жива? – задал ей довольно глупый вопрос, но ничего другого придумать был не способен.

Катерина продолжала смотреть, ничего не отвечая. Я уже начал беспокоиться за сохранность ее мозга.

Наконец, она кивнула.

Я взял ее лицо в свои ладони и прижался к нему. Из моих глаз потекли слезы. Они падали ей на щеки и нос. Никогда в жизни я не испытывал такого счастья. Вдруг почувствовал, как ее руки легонько прикоснулись к моей спине. Я тоже осторожно обнял ее рукой за шею, прижался щекой к ее щеке и замер. И тут мой взгляд упал на часы. Я был поражен. Оказывается, с момента, как я вытащил Катерину из камеры, прошло всего каких-то десять минут.

– Животные, – прошептала она.

– Что-что? – не понял я.

– Где мои животные?

Господи! В такой момент она вспомнила про животных.

– На Базе их нет, клетки пустые, – ответил я.

Она вздохнула, как мне показалось, с облегчением.

– Сколько я проспала? – тихо спросила она.

Голос звучал намного тверже.

– Три с половиной года.

– Сколько? – глаза округлились от ужаса.

Она слегка приподнялась на локтях.

– Три с половиной года, – повторил я.

Она закрыла глаза и долго лежала молча, видимо, силясь воспринять услышанное.

– А почему ты меня так долго не будил?

– Очень много всего произошло. Поднимемся наверх и я тебе все расскажу.

Она больше ни о чем не стала расспрашивать. Просто молча лежала и смотрела на меня. Вдруг, разобрало любопытство.

– А тебе казалось – сколько ты пролежала?

– Пять минут, – ответила Катерина, вдруг улыбнувшись чему-то.

Через полчаса она уже достаточно окрепла, чтобы начать одеваться. Еще с час мы сидели в теплой комнате, а затем потихоньку пошли наверх. Катерина была еще слаба. Она шла, обняв меня за шею одной рукой, и еле переставляла ноги, опираясь всем весом.

В нашем теплом вагончике, когда Катерина, полулежа в кровати, мелкими глотками отхлебывала из чашки сладкий чай, я стал описывать ей свои приключения. Пришлось рассказать и про то, как я на Базе занимался изготовлением Бомбы. Она это восприняла на удивление спокойно, похоже, тогда еще подозревала что-то в этом роде. Она заметно переживала, слушая про мои похождения.