Александр Харыбин - Пятый всадник

И вот после одного моего предложения, которое здорово повысило эффективность процесса расшифровки спектров, меня вызвал к себе в кабинет сам Прораб и начал расхваливать. Проработав почти девять месяцев в этом заведении, я успел хорошо познакомиться с тем стилем управления, который практиковал Бертини. Если он начинал кого-то хвалить, то делал это демонстративно – громко и публично. Одновременно с этим он так же демонстративно кого-то другого ругал. Не знаю, зачем ему это было нужно, но такая манера совершенно не способствовала нормальным отношениям в коллективе. Может, таким способом он предотвращал попытки создания альянсов против себя? Но я не мог себе представить, чтобы кто-то был способен покуситься на его место. Прораб имел здесь абсолютно непререкаемый авторитет. Хотя, возможно, я просто не был посвящен в местные «тайны мадридского двора», так как всегда старался держаться как можно дальше от всяких интриг.

И, слушая сейчас дифирамбы в свой адрес, я представил, как завтра Прораб будет повторять это же самое прилюдно в общей столовой. А потом станет, в своей обычной бесцеремонной манере, тыкать пальцем в Саню и мешать его с грязью. Отношения с моим другом, и без того уже достаточно натянутые, тогда станут откровенно враждебными. Естественно, мне этого совершенно не хотелось. Я решил, что настал тот самый момент, когда надо идти ва-банк. Или удастся уговорить Бертини бросить меня на тему ядерного синтеза, или, в противном случае, валить отсюда на хрен.

Подождав, когда словесный водопад восхвалений иссякнет, я сказал, что когда работал в частной исследовательской конторе, то наткнулся на один очень интересный эффект. И описал то, что наблюдается при прохождении узкого и мощного электрического импульса через пластинку дейтерида титана.

Рассказывая, внимательно следил за выражением лица своего собеседника. На мгновение показалось, что в его глазах что-то мелькнуло. Он принялся расспрашивать подробности. Я воодушевился, решив, что близок к успеху.

– Олег, – вдруг прервал он меня на полуслове, – ты скажи мне только такую вещь: каким боком это все относится к ЯМР?

Я запнулся и ошалело посмотрел на него. Господи, да причем здесь ЯМР? Тут вполне реально Нобелевку отхватить. Но, если уж он так любит свои магниты, то можно, конечно, кое-какие исследования провести и с их помощью.

– Можно снять спектр гидрида титана при различных условиях. Попробовать сначала обычный образец, потом снять, пропуская через него ток.

– А это кто-нибудь делал? – перебил он меня.

– Да, я просматривал публикации на эту тему лет за двадцать. Есть одна работа пятилетней давности. Снимали спектры дейтерида титана при разных температурах. Но у них все данные по пику титана, а я предлагаю смотреть протоны. Как ведет себя в титане водород, с помощью ЯМР никто еще не смотрел. Можно будет опубликовать неплохую статью.

– А дальше?

– Что дальше?

– Дальше где тут будет ЯМР?

– Ну, дальше надо будет работать уже другими методами.

Прораб надолго задумался, потом вдруг поднял глаза и, как показалось, с интересом стал меня рассматривать. Затем медленно, тщательно выговаривая слова, произнес.

– Олег, ты крут, – здесь он употребил итальянское слово «дуро», которое в некоторых случаях используется и в значении – упрямый.

Я не знал точно, какой именно смысл он сюда вложил, но оптимистически решил, что положительный.

– Ты крут, – повторил Бертини, – но мне кажется, что ты не врубаешься в то, как работает современная наука. Под каждую тему надо получить грант. Ты получаешь грант, делаешь работу, публикуешься, потом под публикации берешь еще грант и так далее. Ты, наверное, забыл, где работаешь. Наша организация называется Европейский Центр Ядерного Магнитного Резонанса. Ты слышишь? Ядерного магнитного резонанса. Вон там, – он махнул рукой в сторону корпуса, где находились установки ЯМР, – стоят мои магниты, – слово «мои» он подчеркнул интонацией, – и под них я получаю гранты. Нет магнитов – нет грантов. Нет грантов – нет работы.

Он сделал паузу, еще раз задержав на мне свой взгляд, затем продолжил.

– Ты понял, Олег? Если ты предлагаешь какую-то тему – приходи, обсудим. Но там должны быть магниты. И только магниты. Если без магнитов, то не приходи. Если что-то еще кроме магнитов – тоже не приходи. Ты все понял? Тогда иди.

Конечно, я все понял. Я понял самое главное – что как только контракт закончится, ноги моей здесь больше не будет. Ничего не сказав, кивнул головой, развернулся и вышел из кабинета. Секретарша Лаура оценивающе взглянула на меня, похоже подозревая, что я только что имел с Прорабом серьезный и неприятный разговор. Пришлось сделать довольно большое усилие, чтобы придать физиономии невозмутимое выражение.