Александр Харыбин - Пятый всадник

– Вроде, все нормально. Со всех датчиков показания есть.

Затем в таком же порядке взорвали остальные три образца. По словам Инженера, с ними тоже, вроде бы, было все в порядке.

– Вы там все сговорились, что ли? – спросил Инженер, передавая мне флешку с записями результатов эксперимента.

– В смысле? – не понял я вопроса.

– Я здесь пятнадцать лет работаю, и на моей памяти никогда никто не экспериментировал с гидридом титана. А тут сразу все набросились.

Я мгновенно насторожился. Что могла означать эта его фраза?

– А кто все-то? – постарался я сделать интонацию как можно более равнодушной.

– Да вот, как раз за месяц до тебя для Молодца эксперимент ставил.

– Для какого молодца?

– Да фамилия такая – Молодец, – ощерив рот довольной улыбкой, ответил Инженер.

Меня так и подмывало узнать подробности, но побоялся продемонстрировать слишком явный интерес. Что это – простое совпадение, или кто-то целенаправленно идет по пятам? А не может ли Бармалей, используя свои знакомства, проводить параллельные исследования? Поразмыслив, решил, что – вряд ли. Месяц назад они с Командором, судя по тем вопросам, которые тот мне тогда задавал, пока еще собирались конструировать обычную плутониевую ядерную бомбу. Значит, просто странное совпадение.

В Черноголовке провозился месяц. После того, как была проведена серия официально проплаченных опытов, пришлось ставить еще несколько, заплатив уже непосредственно в карман Инженеру, чему тот был в высшей степени рад. Еще бы – заработать за один день несколько месячных зарплат, ему, наверное, удается нечасто. Результатом работы стало то, что теперь практически все я мог делать у себя на Базе. Хотя приборное оснащение черноголовской конторы впечатляло – осциллографы с памятью, имеющие разрешение в десятую долю наносекунды, сверхмощные источники наносекундных импульсов и куча других полезных вещей. Вряд ли мне удалось бы уговорить Профессора разориться на такое. Я думаю, общая стоимость всего этого оборудования составляла не меньше сотни миллионов. Оставалось надеяться, что в ходе дальнейшей работы это уже не потребуется.

В самых последних экспериментах, я обнаружил, что бериллий без ущерба для эффективности может быть заменен алюминием, а серебро – медью. Это радовало, так как, помимо высокой стоимости, бериллий имел одно крайне неприятное свойство – был очень ядовитым. Также в ходе опытов всплыла очень странная вещь. В определенный момент при взрывном сжатии электрическое сопротивление гидрида вдруг пропадало. Как будто он переходил в состояние сверхпроводимости. Конечно, полученные результаты не давали точного ответа на вопрос, что это – настоящая сверхпроводимость или же резкое уменьшение электрического сопротивления в десятки раз. Но сам эффект был очень интересен. Расстраивало то, что все результаты остались также и в компьютере черноголовского института. И не было никакой гарантии, что никто ими не заинтересуется. Жалко было такой эффект отдавать неизвестно кому. Особенно, если это на самом деле сверхпроводимость.

Дальше я занялся подготовкой к самостоятельным экспериментам, которые необходимо было провести на Базе. Пока подрядчики изготавливали заказанное оборудование, пока искал всякие комплектующие, прошел еще месяц. Подходящие для моих целей манганиновые датчики давления так и не смог найти. Пришлось делать самому. Хотя, конечно, их необходимо было еще как-то калибровать.

И вот наступил момент, когда я смог провести на Базе первый взрывной опыт. Для взрывной камеры было сооружен специальный подземный бункер, в который вел ход из моей лаборатории. Стены камеры были облицованы толстым слоем звукоизоляции. Одному, конечно, мне было бы тяжело заниматься всей этой работой. Я поговорил с Профессором насчет возможности привлечь к исследованиям Катерину. Он дал разрешение, но с условием, что конечная цель ей будет неизвестна. То есть, я должен был придумать что-нибудь более или менее правдоподобное, чтобы объяснить – зачем мне потребовалось производить взрывы. Кроме того, что мы исследуем возможность сверхпроводимости при условиях сверхвысоких давлений, мне больше ничего в голову не пришло. Катерина, вроде, этим объяснением удовлетворилась. Хотя, конечно, это и не было удивительным – нормальному человеку и в страшном сне не привидится то, что можно «на коленке» заниматься изготовлением ядерной бомбы.

Первый взрыв делать было страшно. Черт его знает, как поведет себя взрывная камера. Как-никак, почти два кило тротилового эквивалента. Но все обошлось. Еще пару месяцев я подбирал условия, при которых через гидрид проходил бы максимальный импульс тока. Почти каждый день взрывал по одному, а, иной раз, и по нескольку образцов. Пробовал разные металлы, окружающие гидридное ядро, менял толщину слоев, массу взрывчатки.