Глеб Васильев - Стакан

– У меня портрет Роррика всегда при себе. Плюю в него по вечерам, чтоб спалось лучше, – пояснил старик.

– Мой товарищ Кратис Ясносвет уверен, что мы невиновны, и суд нас оправдает.

– Верховный суд? Оправдает? – Фарий расхохотался. – Пост верховного судьи в Объединенной Конфедерации занимает смерть. Любой, кто попал в тюрьму, не выйдет из нее. В соответствии с законом, предсудья сажает людей, а окончательное правосудие отправляет их в могилу. На счет могилы, я конечно, приукрашиваю. Каждый заключенный сидит в камере, пока не умрет, а потом остается в этой же камере, но уже в качестве не узника, но приманки для крыс. Кроме крыс тут, видишь ли, поживиться нечем, а без приманки эти хитрые животные не стремятся почтить нашу скромную обитель своим хвостатым присутствием. Хорошо хоть, крыша у нашей тюрьмы дырявая, а дожди идут с завидной частотой – от жажды за последние лет десять еще никто не преставился.

– Эти люди, – Полулунок обвел взглядом переполненную камеру, – все они попали сюда и обречены на медленную голодную погибель из-за одной жалкой буквы, запрещенной слабоумным уродцем?

– Но-но, не заговаривайтесь, молодой человек! – старик погрозил Халфмуну пальцем. – Никакая она не ничтожная. Без буквы «л» луна превращается в уну, улыбка – в уыбку, а любовь – в юбовь. По мне, так лучше гнить в этой зловонной дыре, чем жить в мире, где вместо слов сова. Кроме того, нарушение параграфа номер сто сорок шесть – лишь один из способов попасть в тюрьму. Находишься на территории Объединенной Конфедерации, не будучи ее гражданином? Шпионаж, нарушение параграфа двести двенадцать. Не работаешь в структуре государственной безопасности? Тунеядство, нарушение параграфа номер двести десять. Пытаешься получить место в структуре государственной безопасности, не имея стакана надлежащей формы и размера? Притворство и карьеризм, нарушение параграфа номер двести одиннадцать. Допускаешь, что в мире существуют иные цивилизованные государства, помимо Объединенной Конфедерации? Государственная измена, нарушение параграфа номер шесть. Взглянул без подобающего подобострастия на портрет Роррика? Покушение на образ президента, нарушение параграфа номер один.

– Получается, что на свободе одни только стражи порядка, а все остальные в тюрьме сидят?

– Верно, преступничек. Либо сидят, либо скоро сядут.

– А кто же тогда хлеб выращивает, одежду шьет, дома строит? – спросил Полулунок, уже уставший удивляться странностям этого государства. – Не уж-то вертухаи?

– Объединенную Конфедерацию кормит, поит и одевает великая война, – ответил Фарий. – Когда ресурсы начинают подходить к концу, президент издает указ о нападении со стороны какой-нибудь деревушки. Работники государственной безопасности тут же выступают с маршем обороны и героически защищают Объединенную Конфедерацию от свирепствующего врага. Надо сказать, что враг, как правило, ни сном, ни духом не ведает о своем нападении. Поэтому все эпизоды великой войны завершаются безоговорочной победой Роррика, а территория неприятеля становится частью Объединенной Конфедерации. Возможно, что со временем и впрямь ничего в мире не останется, кроме всеобъемлющей Конфедерации.

– Кошмар, – Халфмун похолодел, представив себе, как колонны марширующих конфедератов в черных кожаных формах и шлемах входят в Бобровую Заводь. – Конфедерацию нужно остановить. Все умные люди здесь и в других тюрьмах, а снаружи – безмозглые псы слабоумного президента. Преимущество на нашей стороне. Фарий, мы ведь можем что-нибудь придумать, да?

– Мы? – Кунст задумчиво поглаживал бороду. – Это вряд ли. Скажу тебе, в этой тюрьме сборище непроходимых идиотов, не считая меня, конечно. Лучшая мысль, которая приходила в головы моим сокамерникам, это спустить штаны, прежде чем облегчиться. Со мной-то, разумеется, история иная…

– И не надоело тебе бахвалиться, Фарий? У меня скоро кровь из ушей пойдет от твоей чванливой болтовни, – сказал мужчина, все время разговора между Кунстом и Полулунком сидевший с закрытыми глазами, прислонившись к стене. – Бывший строитель – тоже мне, важная птица.

– Попридержи язык, Дарий, – огрызнулся Кунст. – Я эту тюрьму своими руками построил и каждую трещинку тут знаю. Разбери тюрьму по камешку, и я ее хоть вслепую обратно соберу.

– Каменный мешок соорудил – да уж, велика заслуга, – ответил Дарий. – Да я из здешней плесени, крысиного помета и каменной крошки могу такую смесь сделать, что если ее поджечь – она всю твою хваленую тюрьму на куски разметает.