Глеб Васильев - Стакан

– Ты стоять, – мучительные размышления Полулунка прервал голос конвоира. Один из рядовых сорвал мешок с его головы, и Халфмун на миг ослеп от ярких солнечных лучей. Когда глаза привыкли к свету, юноша, жадно глотая свежий воздух, увидел, что находится перед странным зданием. Отделанное плитами из черного камня, оно напоминало исполинский многоэтажный гроб, испещренный сеткой зарешеченных окон. Рядовой подвел Халфмуна к входу в здание, распахнул массивную дверь, пропустил вперед второго сопровождающего, а затем толкнул юношу следом за ним.

Пройдя через длинный узкий коридор, Полулунок и сопровождающие его рядовые оказались в просторном зале со множеством дверей, на каждой из которых висело по тяжелому замку. В углу зала стоял письменный стол, за которым сидел хмурый человек в черной мантии. Халфмун заметил, что стакан на голове человека как две капли воды походил на стакан суперинтенданта, но был еще крупнее.

– Предсудья третьего ранга номер девятьсот шестьдесят один, прибыть преступник, – подойдя к столу, отрапортовал рядовой. Кивнув рядовому, предсудья перевел тусклый, ничего не выражающий взгляд на Полулунка: – Имя, род, предназначение?

– Халфмун Полулунок, с недавних пор пленник.

– Четырехкратное нарушение параграф номер сто сорок шесть, – равнодушно произнес предсудья и принялся что-то записывать в лежащей перед ним книге.

– Предсудья третьего ранга номер девятьсот шестьдесят один, иметь место поправка. До этот момент преступник нарушать параграф номер сто сорок шесть семикратно, – сообщил рядовой.

– Хм. Одиннадцатикратное кратное нарушение, – предсудья широко зевнул, и снова застрочил в книге. Закончив писать, он с безразличием посмотрел на Халфмуна и сказал: – Решением предсуда предприговор преступника Хафмуна Поуунка, пенника, быть помещать камера номер семнадцать до производства суда и принятия приговора. Приводить предприговор к действию в данный час.

– Я не нарушитель. Вы меня с кем-то перепутали. Поймите, господин предсудья, я вообще здесь случайно оказался. Пожалуйста, прикажите меня освободить, – попросил Халфмун, которого рядовые уже тащили к одной из запертых на замок дверей.

– Ну вот, пятнадцатикратное нарушение. Опять зачеркать, снова переписать, – предсудья огорченно вздохнул и уставился на собственные записи. – Хотя… Решением предсуда принимаю фактичность, что одиннадцати крат быть достаточно. Уводить преступник в камера быстрее, пока он еще не нарушать сверх того.

Сняв с Полулунка оковы, первый рядовой отпер камеру, а второй привычным тычком в спину отправил его внутрь, после чего с громким лязгом захлопнул дверь.

По размерам камера не уступала залу, в котором заседал предсудья, но народу в ней было набито больше, чем огурцов в бочке.

– Эй, откройте! Меня схватили по ошибке! – Халфмун пнул ногой металлическую обшивку двери.

– Ух ты, какой матерый преступник, – усмехнулся один из арестантов.

– Да, нарушать не стесняется, – поддакнул его сосед, а следом заговорили и остальные заключенные, чьи голоса слились в гул: – Красавчик! – Сразу видно многократные нарушения! – Во дурачок!

– Смотрите, это же Халфмун! – пробился сквозь шум болтовни громкий возглас. К Полулунку из другого угла камеры, распихивая арестантов, пробирались Кратис, Бальтазар и Трехручка. Увидев это, юноша бросился им навстречу.

– Где Селия? Что с ней? Говорите же!

– Дева Селия в полном порядке, – сообщил Ясносвет.

– Здесь она, вон в том углу сидит, – сказал Трехручка. – Только на тебя она дуется, как ядерный грибок на небо. Ейному мамзельству не по нутру пришлось, что ее хватанули тепленькой и сюда приволокли. Считает, что ты виноват в этом веселеньком приключении.

Полулунок хотел броситься к своей возлюбленной, но чувство обиды остановило его. Халфмуну показалось крайне несправедливым такое отношение к нему Селии, поэтому он решил притвориться, будто бы девушка не вызывает у него никаких эмоций. Впрочем, он успел порадоваться тому, что Ясносвет на сей раз не блеснул героизмом и не спас Селию от захватчиков.

– Рад снова видеть вас, парни, – Халфмун попытался непринужденно улыбнуться. – Меня в нарушении какого-то пункта-кодекса обвиняют. Но это же бред бобрячий – я ничего такого сделать точно не мог. Думаю, они скоро разберутся, и все прояснится. А вас из-за чего схватили?

– Сия тайна до сей поры покрыта мраком неизвестности, – Бальтазар пожал плечами. – Я проснулся от того, что меня трясут весьма грубо и неуважительно. Я представился этим варварам и потребовал немедленно изменить стиль общения со мной. Но их руководитель, услышав мое имя, закричал, что я преступник, да еще и многократный.