Агата Кристи - Месть Нофрет. Смерть приходит в конце

Она всегда была уверена, что брат любит ее. Но на этом искаженном нечеловеческой злобой, торжествующем лице не было и следа любви. Ренисенб вскрикнула - едва слышно, ни на что не надеясь. Наступила, почувствовала она, ее очередь умереть. Ибо мериться силой с Яхмосом было безрассудно. Здесь, где сорвалась со скалы Нофрет, где тропинка сужалась, предстояло и ей встретить свою смерть.

- Яхмос! - В этот последний зов она вложила всю нежность, которую всегда испытывала к старшему брату. Но напрасно. Яхмос лишь коротко рассмеялся - тихим злорадным смехом. И бросился вперед - пальцы-когти потянулись к ней, чтобы сомкнуться вокруг ее горла. Ренисенб припала к скале, выставив вперед руки в тщетной попытке оттолкнуть его. К ней приближалась сама смерть!

И вдруг послышался звук, слабый, похожий на звон натянутой струны… В воздухе что-то просвистело. Яхмос замер, покачнулся и с воплем рухнул ничком у ее ног. А она тупо смотрела, смотрела и не могла отвести глаз от оперенья стрелы.

- Яхмос… Яхмос… - ошеломленно повторяла Ренисенб, словно была не в силах поверить…

Она сидела у входа в грот, обитель Хори, и он все еще поддерживал ее. Она не помнила, как он вел ее наверх. Она только, как завороженная, с удивлением и ужасом повторяла имя брата.

- Да, Яхмос, - мягко подтвердил Хори. - Всякий раз это был Яхмос.

- Но как? Зачем? Почему он? Ведь его самого отравили. Он чуть не умер.

- Он знал, что делает. Знал, сколько выпить вина, чтобы не умереть. И отхлебнул ровно столько, сколько было нужно, а потом прикинулся отравленным. Только так, считал он, можно отвести от себя подозрение.

- Но не мог же он убить Ипи? Он был тогда еще так слаб, что не держался на ногах.

- Он притворялся слабым. Помнишь, Мерсу сказал, что как только яд выйдет, к нему тотчас вернутся силы? Вот так и случилось.

- Но зачем, Хори? Не могу понять, зачем?

Хори вздохнул.

- Помнишь, Ренисенб, однажды я говорил тебе о порче, которая возникает внутри?

- Помню. Я только сегодня думала об этом.

- Ты как-то сказала, что с приездом Нофрет в доме поселилось зло. Это было не совсем верно. Зло уже давно жило в сердцах членов вашей семьи. Но с появлением Нофрет оно вылезло из укромных уголков на свет. Ее присутствие вынудило его проявить себя. Кайт из нежной матери обратилась в безжалостную волчицу, алчущую преимуществ для себя и своих детей. Веселый, обаятельный Себек предстал хвастливым, распутным и слабовольным. Ипи, которого считали всего лишь избалованным красивым ребенком, оказался интриганом и себялюбцем. Хенет уже не могла скрыть за своей притворной преданностью лютой злобы. Властная Сатипи показала себя трусливой. Имхотеп превратился в суетливого тщеславного деспота.

- Знаю, - Ренисенб закрыла лицо руками, - можешь мне не объяснять. Я сама мало-помалу это поняла… Но почему, почему этому суждено было случиться? Почему эта порча, как ты говоришь, должна была проявить себя?

- Кто знает? - пожал плечами Хори. - Быть может, в человеке заложена способность к перерождению, и, если со временем он не становится добрее и мудрее, в нем растет злое начало. А может, это произошло от того, что жизнь обитателей этого дома была слишком замкнутой, обращенной лишь на самих себя, они были лишены широты видения. А может, случилось то, что бывает с растениями: заболевает одно, от него заражается другое, потом третье.

- Но Яхмос… Яхмос, он, казалось, совсем не изменился.

- Да, и именно в этом одна из причин, почему я стал его подозревать. Ибо остальные члены семьи порой могли проявить характер, позволить себе не скрывать своего истинного "я". Яхмос же, от природы робкий, легко подчинялся власти других и не осмеливался восставать. Он любил Имхотепа и тяжко трудился, чтобы угодить ему, а Имхотеп, ценя старшего сына за старательность, считал его не достаточно умным и медлительным. И презирал его. Сатипи тоже помыкала им и без конца подначивала. Чувство обиды, затаенное, но глубоко ранившее, постепенно копилось, и чем более покорным он казался, тем больше рос в его сердце протест.

А затем, как раз тогда, когда Яхмос надеялся получить вознаграждение за свои усердие и прилежание и сделаться совладельцем отца, появилась Нофрет. Нофрет, или скорее ее красота, оказалась той искрой, от которой вспыхнул давно тлеющий костер. При виде ее все три брата вспомнили о том, что они мужчины. Она растравила Себека, выказав презрение к нему как к глупцу, она привела Ипи в ярость, обращаясь с ним, как с ребенком, а Яхмосу ясно дала понять, что он для нее пустое место. После приезда Нофрет Сатипи своими издевками довела Яхмоса до белого каления. Ее насмешки, разговоры о том, что она больше мужчина, нежели он, в конце концов вывели его из себя. Он встретил Нофрет на тропинке и в приступе бешенства сбросил ее со скалы.