Агата Кристи - Месть Нофрет. Смерть приходит в конце

- Кайт! Он был твоим мужем, отцом твоих детей!

Лицо Кайт смягчилось. Она посмотрела сначала на двух увлеченных лепкой мальчиков, а потом туда, где барахталась, задрав ножки и что-то лепеча, малышка Анх.

- Да, он был отцом моих детей, за что я благодарна ему. Но в остальном, что он представлял собой? Красавец, хвастун и развратник. Он не привел в дом новую сестру, приличную скромную женщину, которая была бы всем нам в помощь. Нет, он посещал дома, которые пользуются дурной славой, и тратил медные и золотые украшения на вино и самых дорогих танцовщиц. Еще счастье, что Имхотеп держал сына в узде и тому приходилось до мелочей отчитываться в заключенных им торговых сделках. Почему же я должна была питать любовь и уважение к такому человеку? И вообще, что такое мужчины! Они нужны только для рождения детей, вот и все. Сила народа в женщинах. Мы, Ренисенб, передаем детям все, что есть в нас. Что же касается мужчин, то они должны участвовать в зачатии, а потом дело их - пусть умирают… - Словно заключительным музыкальным аккордом снова прозвучали в голосе Кайт презрение и насмешка. Ее некрасивое лицо преобразилось, стало значительным.

Ренисенб охватило смятение. "Какая Кайт сильная! Если она и глупая, то это самодовольная глупость. Она ненавидит и презирает мужчин. Мне бы давно следовало это понять. Ведь один раз я уже видела, что она способна на угрозу. Да, Кайт сильная…"

Взгляд Ренисенб случайно упал на руки Кайт. Они мяли и месили глину - сильные, мускулистые руки, и, глядя на них, Ренисенб подумала об Ипи и о сильных руках, которые безжалостно держали его голову под водой. Да, руки Кайт вполне могли это сделать…

Малышка Анх, наткнувшись на колючку, громко заплакала. Кайт кинулась к ней, схватила и, прижав к груди, принялась успокаивать. На ее лице были любовь и нежность.

- Что случилось? - выбежала на галерею Хенет. - Ребенок так громко кричал. Я было решила…

И разочарованно замолкла. Ее полное злорадного любопытства лицо вытянулось: очередной беды не случилось.

Ренисенб перевела взгляд с одной женщины на другую.

Ненависть на одном лице, любовь на другом. Что, интересно, страшнее?

- Берегись Кайт, Яхмос.

- Кайт? - удивился Яхмос. - Дорогая моя Ренисенб…

- Говорю тебе, она опасна.

- Наша тихая Кайт? Она всегда была кроткой, покорной женщиной, не очень умной…

- Она не кроткая и не покорная, - перебила его Ренисенб. - Я ее боюсь, Яхмос. И прошу тебя быть начеку.

- Боишься Кайт? - еще раз удивился он. - Представить себе не могу, чтобы все наши беды исходили от Кайт. У нее для этого ума не хватит.

- По-моему, тут не требуется большого ума. Достаточно знать яды. А как тебе известно, в некоторых семьях в ядах отлично разбираются и передают эти знания от матери к дочери. Есть женщины, которые умеют готовить снадобья из ядовитых трав. Может, и Кайт обучена этому. Во всяком случае, когда дети болеют, она сама готовит им лекарства.

- Да, это верно, - задумался Яхмос.

- И Хенет тоже злая, - продолжала Ренисенб.

- Хенет? Да. Недаром мы ее всегда недолюбливали. По правде говоря, если бы отец за нее не заступался…

- Отец обманывается в ней, - сказала Ренисенб.

- Вполне возможно. - И сухо добавил: - Он любит лесть.

Ренисенб посмотрела на него с удивлением. Впервые в жизни ей довелось услышать, чтобы Яхмос высказался об Имхотепе в таком непочтительном тоне. Он всегда был преисполнен благоговейного страха перед отцом.

Яхмос, поняла она, постепенно становится главой в семье. За последние недели Имхотеп заметно сдал. Разучился отдавать приказы, принимать решения. Он очень одряхлел. Часами сидит, уставившись в одну точку, взгляд у него затуманенный и рассеянный. Порой он даже не понимает, о чем ему говорят.

- Ты думаешь, что она… - Ренисенб умолкла. Оглядевшись, она продолжала: - Ты думаешь, что это она…

- Молчи, Ренисенб, - схватил ее за руку Яхмос. - Об этом не следует не только говорить, но и шептать.

- Значит, ты думаешь…

- Молчи. Мы кое-что придумали, - мягко, но настойчиво повторил Яхмос.

На следующий день был праздник новолуния. Имхотепу предстояло подняться наверх, чтобы совершить обряд жертвоприношения. Яхмос уговаривал отца доверить это на сей раз ему, но Имхотеп и слушать не хотел.

- Откуда мне знать, что все будет сделано, как следует, если я сам обо всем не позабочусь? - тщился он напустить на себя былую важность. - Разве я когда-либо позволял себе уклониться от своих обязанностей? Не я ли добывал вам всем хлеб насущный, не я ли содержал вас всех?.. - Голос его упал. - Всех? Кого всех? Ах да, я забыл, два моих сына - красавец Себек и любимый мною отважный Ипи - ушли навсегда. Яхмос и Ренисенб, дорогие мои дети, вы по-прежнему со мной, но кто знает, надолго ли?