Дэвид Вебер - Венец рабов

Девочки дружно, как заговорщицы, оглянулись по сторонам. К счастью, все рабы до сих пор были полностью поглощены фактом присутствия среди них Танди Палэйн и её амазонок.

"Амазонок". Когда Танди и её команда вошли в столовую, служащую рабам штабом, Берри была уверена, что прямо здесь и сейчас будет драка, несмотря на все её попытки приучить рабов к этой мысли. Любой невольник "Рабсилы" немедленно и неизбежно опознал бы на лицах "амазонок" характерные для их генетики приметы. Подготовлены они были или нет, не прошло и двух секунд, как рабы стали похожи на свору уличных псов, вздыбивших шерсть на загривке и оскаливших клыки.

Кощеи. Самопровозглашённые супермены, уже на протяжении нескольких поколений служившие громилами "Рабсилы". С точки зрения любого члена Одюбон Баллрум одной принадлежности к "кощеям" было достаточно, чтобы заслуживать казни на месте.

К счастью, яростного взгляда Танди оказалось достаточно, чтобы рабы заколебались и промедлили. А взгляд у неё был весьма способствующий промедлению, в сочетании-то с её впечатляющим телосложением. Берри немедленно поклялась себе приложить все усилия, чтобы Танди оставалась её "старшей сестрой". И даже поставила это более приоритетной задачей, чем начать качаться и брать уроки политики у Веба Дю Гавела.

(Разумеется, дать такую клятву было легко. Поддержание близких отношений с Танди Палэйн никак не попадало у Берри Зилвицкой в категорию "ой, фууу").

Промедление было достаточно долгим, чтобы Берри успела вмешаться и воспользоваться плодами проведённой подготовительной работы, чтобы угомонить страсти.

- Танди! - завопила она, вскакивая с кресла и практически бросаясь обниматься с той. Затем быстро оторвалась от неё и кинулась к ближайшей амазонке.

- Яна! Как я рада тебя видеть!

Оторваться, обнять следующую - быстро, быстро, быстро.

- Лара!

- Анна!

- Инга!

У Лары даже хватило ума воскликнуть "Принцесса!", когда она отвечала на объятие. Правда, её ухмылка подрывала торжественность момента.

Тем не менее, этого было достаточно. К тому моменту, когда Берри вернулась в кресло, ей как минимум удалось сбить рефлекторную реакцию рабов до такой степени, чтобы не опасаться немедленного кровопролития. После чего она с большим облегчением увидела, что Кэтрин благоразумно продолжает использовать её для оценки идей и смягчения возникающих трений.

И, вообще-то, даже ещё активнее, чем прежде. Берри подозревала, что Кэтрин восприняла то, что обстановка осталась достаточно мирной, даже с большим облегчением, чем она сама. А ещё она начала понимать - конкретно, а не абстрактно - что имел в виду Веб Дю Гавел, когда говорил про политические западни, поджидающие недавно освободившихся рабов.

"Всё это словно открытые раны, - подумала она. - Которым так и не дают зажить, прежде чем туда же приходится новый удар. Ведите себя хорошо, мальчики и девочки. А, и вот вам ещё один кризис. Ещё немного соли на ваши кровоточащие раны".

Дело было вот ещё в чём: Берри от природы была очень чутким и сопереживающим человеком. Так что достаточно быстро, словно притянутая гравитацией, она стала на эмоциональном уровне идентифицировать себя с рабами и их затруднительной ситуацией. Не той, что имелась прямо сейчас - Танди Палэйн либо спасёт их жизни, либо нет - но с тем весьма неопределённым будущим, что ожидало их всех.

"Свобода". Замечательное слово, особенно как отвлечённое понятие. Освящённое и почитаемое, можно сказать, когда произносящему его человеку не светит в ближайшее время вырваться из неволи. Практически как мантра, или имя святого, упоминаемое в молитве. Но как только это становится надвигающейся реальностью…

Свобода делать что?

Голодать? Что будет делать раб, когда получит свободу - приученный не делать ничего кроме как по приказу хозяина?

Если заглянуть в историю, ответ обычно не мог порадовать. "Свобода" становилась свободой сражаться за объедки… или самому продаться в другую форму подневольного существования тому, кто будет бросать тебе объедки со своего стола.

Так что в дальнейшем Берри практически не обращала внимания на свою подругу, забравшуюся в кресло, стоящее чуть в стороне, на некотором отдалении от центрального стола, вокруг которого кипели споры и обсуждения. Она слишком была погружена в эти дискуссии, все свои волю и внимание подчинив задаче удержания их в настолько уравновешенном и спокойном русле, насколько это было возможно.