Mystery_fire, flamarina - Я тебя знаю

— Да ничего у меня с ним не было! Мы просто разговаривали!

Снейп дёрнулся, словно просыпаясь, и обернулся на звук. Ну конечно. Кто же ещё.

Это было ещё одно разочарование, сколь логичное, столь и нелепое. Разумеется, чужие отношения Снейпа не заботили. Но всё же, всё же… Эмерлин Блэксмиф была теперь с Розье.

Отчасти Снейп мог её понять. Адриан Нотт ушёл, не обернувшись и не позвав за собой. Просто бросил её, маглорождённую, без поддержки семьи, без надежды на карьеру, но и без возможности уйти из Пожирателей — ведь она слишком много знала. Возможно, он сделал это потому, что винил Эмерлин за произошедшее, а, возможно, — и Снейп склонялся именно к этой идее — потому что увидел в этой девушке свою слабость. И решил доказать себе, что по-прежнему неуязвим. Так или иначе, в мире, где ей в спину в любой момент могла прилететь Авада — просто потому, что кто-то из Пожирателей решит выместить на Блэксмиф злость на Орден, Министерство и всех маглорождённых этой земли — в этом мире Эмерлин должна была цепляться за любую возможность выжить.

Но — Розье? Серьёзно? Заместитель Малфоя, мальчик для битья, которого Адриан подкалывал и унижал при любом удобном случае? Это выглядело предательством. Снейп видел, как Эмерлин пытается расположить Эвана, вьётся вокруг него, словно кошка, трущаяся о ноги, едва ли не стелется перед ним. Видел и не мог поверить своим глазам, словно прошлое было просто счастливым сном о другой жизни. Нотт относился к Эмерлин, как к королеве, — и она была королевой: спокойной, величавой, женственной и исполненной достоинства. Настоящей волшебницей без единого проблеска маглорождённой суетливости. Тогда она даже не смотрела на Розье — а теперь он закатывал ей сцены ревности, называл «грязнокровной шлюхой», возможно, и бил. Сложно сказать что-то определённое, когда сводить синяки и ушибы умеет каждый — но затравленный взгляд из-под отросшей чёлки (тусклое золото волос, будто утративших цвет, тусклые выцветшие глаза) подсказывал Северусу ответ. Впрочем, в каком-то своём извращённом измерении Розье, наверное, всё же дорожил доставшейся ему от соперника игрушкой: во всяком случае, всегда следил, чтобы на глаза Беллатрисе Эмерлин не попадалась.

Снейп отчётливо понимал, что это его не касалось, но продолжать следить за перепалкой было выше его сил. Как будто… кто-то, кого ты хорошо знал, сделал нечто прекрасное — драгоценную вазу, искусную мозаику или изящный набросок — и вот теперь невоспитанный ребёнок может вот-вот разбить это вдребезги. Снейп вскочил на ноги.

— «Женщина — основа не только семьи, но и самого волшебного уклада, — процитировал он, становясь перед Розье и Эмерлин. Те застыли, словно пара оленей, застигнутых врасплох светом фар: его рука крепко охватывает её запястье, её вторая рука пытается разжать его пальцы. А Снейп между тем продолжал: — Она как дорога: может привести к цели или завести в трясину. Но только слабый бранит дорогу, забывая, что сам её выбрал».

Как причудлива память. Казалось, до этой минуты Северус и сам не подозревал, что так хорошо помнит книги Гриндевальда — по крайней мере, те, что Волдеморт когда-то рекомендовал и одобрил.

Розье тоже узнал цитату, покраснев до корней волос. Но не от стыда — от гнева.

— Тебе никогда не приходило в голову, что это не твоё дело, Снейп? Тебя сюда не звали.

Снейп только усмехнулся. И, с той же напевной интонацией, продолжая улыбаться, продолжил:

— «Волшебное сообщество сильно своим сплочением. Нас мало — и мы едины, как одна большая семья. Маглов много — и они разобщены и раздираемы противоречиями. Их мелкая натура и сиюминутная жажда власти и наживы толкает их на преступление против себе подобных. И, когда я вижу в магах разобщённость и безразличие, глухоту к чужим проблемам, я говорю вам — это вирус, вирус магловской культуры, отравляющий нашу плоть и кровь. Истинный маг всегда внимателен к тому, что творится с его сотоварищами».

На этот раз Розье ответить было нечего. Он только буравил Снейпа тёмным от ярости взглядом и молчал. Видя, что пауза затягивается, Северус коротко кивнул, изобразил нечто похожее на прощальный полупоклон, развернулся и зашагал прочь.

«Ох, Лили, — думал он, идя по коридорам Малфой-Менора в поисках какой-нибудь другой гостиной, чтобы наконец-то спокойно отдохнуть после сумасшествия этого вечера, когда он почти три часа, не разгибаясь, перевязывал раны и поил пострадавших зельями. — Ох, Лили, когда же ты вернёшься? Приди и спаси меня от этого сумасшедшего дома. Мне как никогда нужен человек, с которым это всё имело бы смысл, потому что долго я так не выдержу. Говорят, нельзя любить политику и зелья, если знать, как это варится. Я человек не брезгливый, но от таких ингредиентов даже меня мутит. И… я ужасно соскучился».