laventadorn - Вернись и полюби меня (Come Once Again and Love Me)

Но сейчас в снятом ими номере стоял полумрак, а Северус слишком вымотался, чтобы поддерживать щиты, и его окклюменция расползлась, как ветхая ткань. Пусть так; он остался в относительном одиночестве, и Лили ничего не увидит.

Он затворил дверь в ванную — сквозь щели пробивался свет, обрисовывая золотистый контур; в наступившем сумраке можно было разглядеть разве что смутный силуэт на соседней кровати. Волосы Лили казались черными, а лицо — он мельком бросил на нее взгляд, когда прикрывал дверь, — пугающе юным, и в то же время на чертах ее лежала печать такой застарелой усталости, какой не бывает у двадцатилетних.

Ей явно не хватает доброты и участия — а он, Северус, последний на свете человек, от которого можно ждать чего-то в этом роде... хотя нет, пожалуй, не последний. Пока живы Темный Лорд, Беллатрикс и Люциус.

"Бедная девочка", — подумал он, насмехаясь над самим собой.

Отчего она помчалась его догонять, что за муха ее укусила? Судя по всему, какую-то роль в этом сыграл тот эпизод с Визжащей хижиной... до невозможности глупая история, и для Северуса с той поры уже минуло двадцать лет. Видимо, когда он удрал от Макгонагалл и этих болванов, правда выплыла наружу и так потрясла Лили, что та бросила все, что ей дорого, и сбежала из Хогвартса, потеряв от угрызений совести и последнюю осторожность, и способность нормально изъясняться. На какое-то мгновение Северусу стало интересно, как же так вышло... хотя, вообще говоря, какая разница? Это не имеет значения; куда интереснее то, что Лили, оказывается, ничего не знала, что Поттер и его компания при ней никогда эту тему не поднимали. Он не смел на это даже надеяться.

Она лежала на постели в чем была; уснула прямо в обуви и не раздеваясь. Значит, не сможет нормально выспаться. Мысленно вздохнув, Северус поднялся на ноги, разул ее, а потом сдвинул одеяло к изножью и укрыл Лили. Он занимался этим во второй раз в жизни... в смысле, укладывал кого-то спать. Первый случился давным-давно — Драко тогда был совсем еще крохой, всего года три, не старше. Его нянька тогда напилась, свалилась с лестницы и сломала бедро, а Нарцисса как раз расхворалась — отравилась несвежими креветками; от Люциуса же в критические моменты всегда было мало толку — он занимался тем, что выпускал пар, срывая злость на домовых эльфах... От этого сравнения Северуса накрыло коротким приступом отвращения — где Лили, а где маленький ребенок; но это мимолетное ощущение тотчас сменилось другим, более ярким. Он замер, стоя рядом с ее кроватью, и мысль окончательно всплыла на поверхность: все кончено, я никогда больше к ним не вернусь.

Он считал Малфоев друзьями. Хоть временами и хотел их придушить. Но для него это было нормально: желание кого-нибудь придушить возникало у него раз по двадцать пять за минуту. Теперь Люциусу придется самому разбираться с интригами дамочек из кордебалета, Нарциссе — искать другого союзника, причем в кругу "жен злодейской элиты"... что до Драко, то ему потребуется помощь другого зельевара — даже для того, чтобы появиться на свет. Нарцисса не станет пить зелье, сваренное неизвестно кем.

Северус сел на вторую кровать, потирая лоб. Вот потому-то он и не мог поверить, что Лили согласится бросить Поттера и остальных — да ни за что на свете, и уж точно не ради того, чтобы остаться с ним, Северусом. Их дружба давно уже упокоилась с миром, рассыпалась прахом, как горсть пепла на ветру, и заново ожила только тут, в смерти. Лили построила себе новую жизнь — с Поттером, точь-в-точь как сам Северус построил себе новую жизнь в Хогвартсе, с Минервой, и Альбусом, и остальными, и Малфоями за пределами школы. С той лишь разницей, что его жизнь выросла из тех поступков, какие он не мог повторить; будь в его власти убрать причины и оставить только следствия, он сделал бы это без колебаний. Но перед Лили такая дилемма не стояла; ей не нужно было выбирать, все или ничего. Она легко могла заново воссоздать свою прежнюю жизнь...

...ведь могла же, разве нет?

Северус чуть сдвинул ладони вниз, а потом растопырил пальцы и взглянул сквозь них, как сквозь решетку. Та Лили, которую он только что накрыл колючим одеялом, уже не была той шестнадцатилетней девочкой, что когда-то так решительно покончила с их неудобной дружбой. Что, в общем-то, неудивительно. И дело не только в том, что ее, как и всех, изменил новый жизненный опыт (хотя и в этом тоже); нет, она просто выросла. И пусть разница в глаза и не бросалась, но все-таки эта Лили очень сильно отличалась от той девочки, которую он когда-то знал. Однако в ее поведении вовсе не было той зрелой уверенности в собственных силах, какую он ожидал найти в женщине, которая за два или три года потеряла обоих родителей, участвовала в войне, вышла замуж и родила ребенка. Среди тех эмоций, что он от нее улавливал, преобладали замешательство и боль утраты, настолько острые, что она терялась и становилась беспомощной.