laventadorn - Вернись и полюби меня (Come Once Again and Love Me)

Дело было не только в Пожирателях Смерти — а вернее, вовсе не в них. Северус сталкивался с людской жестокостью везде — в школе, дома, в Хогвартсе; он всегда ждал нападения и готовился атаковать в ответ — а Джеймс и Сириус явно наслаждались, выводя его из себя. И не только они, но и почти все в школе... воспоминания пузырьками всплывали на поверхность, как обломки, подхваченные прибоем: Мэри и Фелисити... как они смеялись, когда слышали об очередных проделках Джеймса... толпа, которая стояла в стороне и подбадривала Мародеров...

Она утерлась ладонью — от грязи защипало глаза. Корни деревьев впивались в колени, сверху дождем сыпалась сухая земля и застревала в волосах, по шее, кажется, кто-то полз, а воздух обжигал легкие, но она по-прежнему не останавливалась.

В голову закрался вопрос: а когда, собственно, Джеймс перестал нападать на Сева? Она раньше думала, что на седьмом курсе: смерть матери заставила его повзрослеть, он перестал швыряться проклятиями во всех подряд, и все эти отвратительные драки и заносчивые манеры ушли в прошлое, а на передний план выступили те черты характера, которыми Лили в моменты слабости всегда в нем восхищалась. Но она не забыла тот случай, когда Северус заклятьем оторвал Джеймсу нос — из-за того, что "он так цепляется к чужим носам", как им потом процитировал Питер. Неужели все эти старые штучки продолжались и тогда, только у нее за спиной? А ей никто ничего не сказал?

"А может быть, — прошипел ее внутренний дементор, — они думали, что ты и сама все знаешь, и тебе плевать. Может, и Северус так думал — потому-то он сейчас и ушел".

В боку отчаянно кололо, мышцы сводило от боли — бедра, икры, поясница... Когда же этот клятый тоннель наконец закончится?

Кажется, ее мысленный вопль сработал как призывающее заклинание: свет впереди приобрел очертания и оформился в круглый проход. Слава Богу.

Подтянувшись на дрожащих руках, она заползла в хижину и практически рухнула на грязный пол. Чуточку отдышалась, а затем села и огляделась по сторонам.

Бардак переходил все границы. Растерзанная мебель, выбоины на стенах, дыры в полу — а сами доски были испещрены шматками грязи, клоками пыли, обрывками обоев и какими-то липкими темными пятнами, в которые и вглядываться-то не хотелось. Ремус рассказывал, что до того, как Джеймс и остальные освоили анимагию, превращения часто плохо для него заканчивались — в волчьем облике он мог себя погрызть или покалечить...

К глазам подступили слезы. Как они только могли — быть такими добрыми и заботливыми с Ремусом и такими жестокими с Северусом?

Едва держась на заплетающихся ногах, Лили подошла к заколоченному окну и заставила гвозди вылететь из досок. Здесь оказалось выше, чем она думала; земля ударила по пяткам, лодыжки прострелило болью, но, к счастью, обошлось без проблем посерьезнее. Она завернула за угол и увидела Хогсмид — огни, светившие приветливо и ярко в уютной лощине чуть ниже линии горизонта.

Лили с трудом перелезла через кое-как сколоченный забор и побрела вниз, в сторону деревни, спотыкаясь на ухабистой дороге.

Там было темно и холодно. Под лучами ущербной луны тускло переливался снег — а тени, наоборот, становились ярче, точно жирные росчерки угольного карандаша. Резко чернели деревья — того же цвета, что и небо, они казались кляксами, протекшими сверху на полосу горизонта, и тяжелые мерцающие облака расступались перед лунным диском, будто напуганные его жгучим сиянием.

Как же ей связаться с Севом? Через совиную почту? Если они закрыты, придется туда вломиться. Оставить им немного денег и...

Вот только денег у нее как раз и не было. Она ничего с собой не взяла, только ту мантию, что на ней, и свою палочку. Тьфу ты.

Что ж, придется вломиться к ним сейчас, а заплатить потом. Нужно отправить Северусу записку, пока он не исчез окончательно; как-то предупредить его, что...

Ой, какая же я все-таки дура.

Она остановилась прямо посреди дороги и вызвала в памяти то мгновение, когда Северус притронулся к ее локтю, а потом бросил взгляд через плечо, сворачивая за угол; сосредоточилась, отсекая все, что случилось и до, и после, и, заново переживая этот миг счастливой надежды, воскликнула:

— Экспекто патронум!

В холодном ночном воздухе заискрилась лань, развернулась на месте и понеслась на север, промелькнув перед глазами, как метеор.

Лили побежала за ней.

Деревню пришлось обойти стороной — из опасений, что на главной улице она привлечет к себе слишком много внимания. Лань уже давно скрылась из виду; когда Лили уловила в темной дали последний отблеск, та все еще мчалась на север. Значит, и ей туда же. Хотелось надеяться, что Сев все-таки повернет назад — ох, только бы он повернул...