laventadorn - Вернись и полюби меня (Come Once Again and Love Me)

В коридор хлынул факельный свет, и все вокруг снова стало цветным — но Лили не могла отделаться от чувства, что она что-то потеряла.

На щербатой двери снаружи появилась крупная подпалина. Северус взглянул на нее:

— Уничтожаем школьную собственность, Поттер? И на редкость бездарно, к тому же. Ай-яй-яй.

— Ты!.. — Джеймс был вне себя. Его лицо, всегда такое жизнерадостное, стало бледным как мел и исказилось, будто от страха. Это настораживало, пожалуй что даже пугало.

Лили подошла ближе, заглянула в коридор, встав за плечом у Северуса, но, как и он, порог так и не переступила.

— Что случилось? — спросила она, наполовину опасаясь, что Джеймс попал под какое-то темное заклятье; от этой школы всего можно ожидать...

— Эванс! — выдохнул Джеймс и бросился вперед...

Ослепительная вспышка — и его сбило с ног и отшвырнуло назад; он по инерции отлетел на несколько шагов и шлепнулся на пол.

— Сохатый, я же предупреждал, что тут чары! — недовольно произнес Питер, в то время как Ремус наклонился, чтобы помочь Джеймсу — но с тем же успехом мог и не утруждаться, потому что уже через мгновение тот вскочил сам, растрепанный и взъерошенный.

— Может, мне кто-нибудь объяснит, что стряслось? — спросила Лили ошарашенно. — Ремус?..

— Ну, помимо всего прочего, — скороговоркой выпалил тот — будто пытался сказать как можно больше, пока его не перебили, но не хотел накалять атмосферу, — Фелисити Медоуз.

Лили застонала.

— Вот же корова — в каждой бочке затычка...

— Сейчас же отдай Эванс, — Джеймс почти задыхался, — мы знаем, что ты держишь ее под темным заклятьем, Снейп, мы знаем...

— Лили свободная личность, — Северус говорил без нажима, но нотки скучного отвращения в голосе превращали его слова в изысканное оскорбление. — Захочет — пойдет с тобой, захочет — останется здесь, захочет — отправится на пикник в Швейцарские Альпы.

— В январе? Ни за что, — откликнулась Лили, пытаясь подавить раздражение — на Джеймса и на этот его крестовый поход, призванный спасти ее от несуществующей опасности. — Ты о чем вообще говоришь? Сев держит меня под темным заклятьем? Я же тебе говорила, что это не он, и кроме того, оно все равно уже развеялось...

— Да, одно он с тебя снял, — яростно возразил Джеймс, — но тут же наложил другое! Мы точно это знаем!

— Ты точно это знаешь, Сохатый, — перебил Сириус. Лили дернулась — до сих пор она его не замечала, хотя тот стоял на самом виду, потому что была полностью поглощена Джеймсом — настолько у него перекосилось лицо — и Северусом, чье невесомое присутствие рядом заставляло заподозрить, что он умел не только будто бы утраиваться в размерах, но и становиться легче перышка.

— Это у Сохатого теория такая бредовая: что Сопливус-де присушил тебя какой-то темной ворожбой, чтобы это ты бегала за ним хвостиком, а не наоборот, — сказал Сириус — в его интонациях тоже слышались скука и отвращение, и Лили моргнула. — Не хочется ему признавать, что весь последний год сдуру считал тебя стоящим человеком.

На мгновение Лили обомлела: она не питала к Сириусу особой симпатии и подозревала, что и он к ней тоже, но до сих пор никогда не слышала от него ничего... столь откровенно враждебного. Стоило только изобразить дружелюбие — и он всегда подыгрывал.

— Бродяга! — воскликнул Джеймс, разворачиваясь к нему. — Не говори так с ней, она же не в своем уме...

— Может, и так — она по жизни не в своем уме, — с безжалостной твердостью продолжил Сириус, — но это точно никакое не проклятие.

— По-моему, нам всем сейчас стоит разойтись, а утром снова все обсудить, — вмешался Ремус. Он пытался казаться спокойным, но смотрел на них четверых — на нее, Сириуса, Джеймса, даже на Северуса — выжидательно и настороженно.

Взгляд Лили нечаянно упал на Питера. Какое у него было лицо — он жадно следил за этой сценой...

— Нет, — с жаром возразил Джеймс, снова приковывая ее внимание к себе. (У Ремуса еле заметно обмякли плечи — Лили угадала неслышный вздох). — Лунатик, я забираю Эванс, и немедленно. Бродяга, я не понимаю, в чем проблема...

— В том, что ты сходишь с ума по девчонке, которой больше по душе этот дерьмовый Пожиратель!

— А знаете, — Лили вспыхнула — к щекам прилила кровь, — мне уже давно интересно — вы не могли бы для меня кое-что прояснить?..

— Да? Что именно? — быстро откликнулся Ремус; его взгляд перебегал то на нее и Северуса, то на Джеймса с Сириусом, которые, в свою очередь, тоже обменивались более или менее сердитыми взорами. Лицо Сириуса... сейчас оно казалось почти уродливым.