Олег Фролов - Хроники Тиа-ра - битва за Огненный остров

Мику-ра не врал: после сражения над островом движение против Храма возникло на Белом и Зеленом островах, а по некоторым сведениям – и на Острове Больших деревьев. Не знаю, стоило ли верить Мику-ра на слово, но я смог увидеть все это своими глазами – в седьмой и восьмой день этой луны летал к проекциям этих островов. Изменения были заметны даже с воздуха – на главных площадях собирались люди, и их было много. Особенно много протестующих было на Белом острове.

Отправиться на Площадь и найти тех, кто думает похожим образом, – единственное выражение политического протеста, на которое способно большинство жителей Архипелага. Уже это многие считали едва ли не дерзостью. Но на примере Огненного острова я точно знал, что здесь, в мирных собраниях на площадях, рождается сила, готовая действовать решительно.

В один из таких полетов я даже увидел две Камо-те, которые кружили над Белым островом. Видимо, с целью демонстрации власти и силы. Но не приходилось сомневаться: там, внизу, уже знали, что такая сила не безгранична, а такая власть – не данность.

Храмовники не проявили ко мне никакого интереса, а у меня не было ни малейшего желания вступать в схватку сегодня. За спиной Кир-ра проворчал что-то о малодушии, но я просто сделал свой круг вокруг проекции и отправился домой. Думаю, жители Белого острова видели и меня тоже.

Такими были эти дни. Мы сорвали попытки Храма задавить нас силой и количеством, но пока не знали, как преодолеть изнуряющую блокаду, мы пытались прийти в себя после стольких жертв и с надеждой прислушивались к новостям с других островов.

Что касается меня, то каждый день я навещал Тами-ра. Ему было лучше, и мы могли говорить подолгу. Я развлекал его рассказами о том времени, когда я сам был еще новой жизнью – таким, как он сейчас. Говорить, глядя как он ворочается и время от времени плачет от боли в тесных повязках, было сложно. Но, извлекая из глубин памяти почти забытые истории, я не только отвлекал от боли Тами-ра, а и сам забывал обо всем плохом, страшном, жестоком. Хотя бы ненадолго.

Тами-ра затихал. Затихал и молча слушал, а иногда проваливался на ту сторону неглубоко и тревожно.

– Больно… – сказал он мне, в очередной раз расплакавшись. – Почему больно?

– Терпи, – неловко провел я своей ладонью по его здоровой руке. – Раны оболочки заживут. Главное, чтоб не осталось ран на тебе самом.

– Почему больно? – снова прохныкал он.

– Я не знаю… – отвечаю и чувствую давно забытый холодок на веках, а потом – на щеках.

Этот разговор прервала Миа-ку. Она появилась из ниоткуда и положила Тами-ра на язык щепотку сонной травы.

Я взял ее за руку. Миа-ку не стала сопротивляться, но в то же время я не почувствовал ничего в ответ… Совсем ничего. Она была где-то далеко – в мире, где есть только страдания Тами-ра и его боль. Казалось, что все остальное делает ее оболочка механически – ходит, ест, пьет, спит, говорит с окружающими.

Миа-ку простила меня, но былой близости уже не было. И я не знал, вернется ли она когда-либо. Эти мысли делали меня еще более несчастным. А может, просто более одиноким в своем несчастье. Я знаю, Миа-ку чувствовала все происходящее еще сильнее и еще острее, но она была женщиной. Она существует для своих новых жизней, и в этом – самодостаточна.

Мужчины не умеют так. Или просто не могут.

Чтобы как-то убить время между визитами к Тами-ра, я встречался с Бхад-ра. Несмотря на то, что в последнем сражении он никак себя не проявил (да и не мог проявить, пожалуй), он стал последним наездником, который был готов защищать Огненный остров. Кроме меня самого, конечно. Бхад-ра не стремился одержать победу любой ценой, как Сола-ра, но этого и не требовалось. На данном этапе, когда постоянные налеты прекратились, нам было как никогда важно показать – у нас есть механические птицы и есть наездники, готовые их оседлать.

Словом, лучше иметь что-то, чем вовсе ничего. Но для того, чтобы Бхад-ра на своей машине мог представлять хоть сколько-нибудь заметную силу, нужно было его вооружить и обучить. И если с оружием проблем не было – уже в первые дни после боя мы поставили на его птицу самострел, снятый с одной из сбитых Камо-те, – со вторым надо было повозиться. Одного короткого занятия было недостаточно, и теперь мы встречались почти каждый день.

– Не поучай и не поучаем будешь, – иногда отвечал Бхад-ра, если я давал уж слишком очевидные советы. В такие моменты я просто кивал головой и не вступал в спор. Надо сказать, что осваивал новые приемы наездник как будто неохотно. Всем своим видом он показывал, что не признает мой авторитет в этих вопросах или, по крайней мере, не считает его безусловным. Казалось, еще немного – и он прекратит эти встречи. Но наступал новый день, Бхад-ра находил меня и говорил: