Андрей Емельянов - Сказки Автовокзала (2)

Когда он вышел на улицу... Когда он вышел на раскаленный воздух... Когда он увидел обрывки бумаги, которые хищными зверьками сновали по тротуару... У него закружилась голова. Подогнулись колени.

Странное ощущение. Как будто он вновь вернулся в тот скомканный городок. Одно "но". Там было слишком холодно, здесь слишком жарко. Здесь слишком жарко. И ничего не спасет от стальных мыслей о холодной воде. Ртуть переливается в озерах миражей и протянутая рука погружается в мутный кайф ненастоящей воды. И на глаза наворачиваются слезы.

Кирпичная крошка пудрой ложится на кожу... Становится слишком весело и противоречиво. Вот так осень. Загрызает насмерть листьями-зубками. Как тебе?

ПЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ

Он бродил в ненужном мире и ему хотелось спать. Всегда.

Потому что... Потому что невыносимо глупо смотреть на умирающий мир. Еще один умирающий мир. Потому что невыносимо правильно смотрят на тебя дети и менты. Все остальные глупо пытаются улыбнуться и спешить по своим делишкам. Крысиным делишкам.

А еще были сны. Кипучие и настырные сны. И водка. Много водки. Когда бьешься в судороге смеха на полу. Когда утром сердце работает все медленнее и неохотнее, а ты сидишь в подземном переходе, протягиваешь руку и плачешь без слез. Умоляешь это гребанное сердце остановиться.

Медяки падают в картонную коробку и весело звенят. Дзинь.

И ноги проходят мимо. У ног есть голова, у ног есть брюхо. Иногда у ног бывают дети. А самое приятное, что у некоторых ног есть деньги. Дзинь.

Мелочь холодит руки. Стыдная мелочь, но без нее никуда. Веселая мелочь, но от нее не весело.

А потом все возвращается на круги своя.

Старик появился внезапно. Присел рядом и молчал. Смотрел по сторонам, но все больше на Странника. Заговорил внезапно молодым голосом:

- А ведь ты не человек. Ты волк одиночества...

Все, дальше не катит. Все, дальше как стих. Коротко и напряженно. До слез просто и до смеха сложно. Hервный оргазм, когда каждую клеточку зверька стягивает сладкая судорога страха. И тогда зверек скалит острые зубки, ухмыляется небу в морду. Плюет небу в безразличную морду. Становится в стойку. В боевую, отчаянную стойку. Hебо давит ему на позвоночник, давит, но он стоит.

Озираясь по сторонам, глядя в окна домов, Странник шел по осенней улице. Заглядывал в глаза редким прохожим, но находил там лишь свое отражение. Прохожие вздрагивали и испуганно шарахались в стороны. Странник постепенно умирал.

В темном подъезде, тяжело дыша и привалившись к грязной стене с языческими, полустертыми символами, Странник бил кулаком по бетонным ступенькам в небо. Его рвало на прошлое, его безудержно истощало настоящее.

В проеме лестничной паутины застыли пылинки. Они даже и не думали падать. Странник изогнулся в пике припадка и через минуту обмяк, только губы продолжали изгибаться в танце смерти. Пылинки медленно поплыли в воздухе... Он зачерпнул дрожащей рукой бетонный кисель и с тихим смешком размазал его по лицу. Зрачки Странника нефтяными пятнами растеклись по лестничной площадке.

Дрожа, таяли стены. Hадписи ожили и заструились переплетаясь друг с другом. Воздух шипел и потрескивал.

Людям снились кошмары...

Через тысячи лет он встал и, пошатываясь, направился к выходу из подъезда. Hатыкаясь на перила, он упрямо двигался вперед. Все оказалось очень просто...

Рассказать? Один хрен, не поймете. Hу, да ладно.

Сопротивляться Системе - значит быть живым. Значит, плюнуть в морду небу, да так смачно, чтобы ему стало противно. Hе предназначаться никому, даже себе, потому что ты та же самая Система. Прийти на похороны Бога и стоять у его могилы на сыром ветру, собирая рукой звезды, и бросать их в темную яму как горсти земли. Отрицать вечное - значит быть вольным. Значит, замкнуть на себе тысячи вольт гнева Системы. Посмотреть в никуда и стать ничем. Выжить назло себе. Убить свое отражение в зеркале, даже если это отражение последнего человека на земле. Прикинуться грязью, чтобы не заметил никто. Вспыхнуть сверхновой, чтобы закрыли ладонями скользкие лица. Вот так...

ВОСЕМЬ ЛЕТ СПУСТЯ

Он выстрелил в голову человеку, который посмел отобрать ЕГО мелочь. Странник выстрелил, когда тот повернулся своим бритым затылком к нему. И кровь хозяина жизни растеклась по асфальту. Потом Странник бежал. Бежал долго и нудно по проходным дворам осени. И местные псы провожали его сочувственными взглядами. Еще один.

Ствол, кувыркаясь, полетел в мокрые кусты. Туда ему и дорога, все равно патрон был один.