Елена Клещенко - Прекрасная Дева Орков (Леди Назгул)

Никто более не спорил. Отряд двинулся вдоль ручья, вверх по ущелью. Солнце еще не коснулось вершин, когда скалистые стены раздвинулись, и взорам эльфов предстала долина. Подобно огромной чаше, она была наклонена с севера на юг; и как последние капли вина сочатся через щербатый край, так ручей стекал в ущелье. По склону были рассыпаны валуны, обломки скал, вросшие в землю, иные с лежащую собаку, иные с небольшой дом, исчерна-серые, как и везде в этих горах. Менее чем через фарлонг долина разделялась надвое: восточный рукав крутыми уступами поднимался вверх, западный сворачивал в сторону, и обвал перегораживал его. Урочище имело форму треугольника, окруженного высокими стенами. Видно, и в ненастье тут было потише: даже на кручах росла трава да мелкий можжевельник. Здесь-то и располагалась деревушка. Приземистый кустарник между валунами прорезали узкие путаные тропки. Ручей сбегал со скал, разделяющих долину, с их западной стороны. Шум падающей воды был подобен шуму крови в ушах, но тот, кто привыкал к нему, переставал его слышать. Еще западнее, напротив ручья, в скальной стене чернели пещеры и курился навозный дымок над землянками. Отряд подъехал к ручью. Вода на протяжении тридцати шагов оставалась чистой, как и подобает горной воде. Дальше был зловонный бочажок, о котором говорил Элендар. Тингрил остановил коня, поднес к губам рог, оправленный в серебро, и протрубил. Не успело смолкнуть звонкое эхо, как из ближайшей землянки (если можно так назвать дыру в земле, как попало засыпанную валежником, - вроде неглубокой волчьей ямы) высунулась орка в растрепанных черных космах по грудь, старая, безобразная, как сама тьма. Она тупо вытаращилась на незваных гостей, и вдруг вскинула руки, широко разинула черную пасть и издала оглушительный визг, который отразился от скал не хуже трубных звуков рога. С этим визгом она вновь провалилась в свою яму. Зато повысунулись другие из землянок и пещер: выставляли только головы и мгновенно прятались. Один за другим иссякли дымки над землянками. Тишину время от времени нарушал тонкий плач, сразу прерывавшийся. Орки явно не желали никаких переговоров. - Они испугались, - сказал Имлас, то ли спрашивая, то ли утверждая. - Или что-то замышляют, - предположил Келион. - Навряд ли, - ответил ему Тингрил. - Они боятся нас, как боялись всегда. Если и нападут, то только со страху. Он снова протрубил в рог и прокричал на Всеобщем языке, обращаясь к замершей деревеньке: - Мы не тронем вас! Нам нужна вода! Мы пробудем здесь день и затем уйдем! - Ответа не было. - Пусть кто-нибудь выйдет, чтобы говорить с нами! Через некоторое время тишину прорвал сиплый болезненный вопль, донесшийся как бы издали и подхваченный слабым эхом, затем злые выкрики в несколько голосов. "Кричат в пещере", - сказал Келион, и тут же в одном из темных отверстий появилась невысокая фигура: кто-то оступился, упал и поднялся вновь. Это был старый орк, опирающийся на кривой и шаткий посох. - Вождь? - спросил Имлас. - Нет, это не вождь, - холодно отвечал Тингрил, и возле губ его проступили брезгливые складки. - Это бесполезный и беспомощный старик. Если мы убьем его, никому не будет жаль. Старик чуть отошел от пещеры и стоял, медленно озираясь. Голоса все кричали, казалось, повторяя некий приказ. Внезапно старик оттолкнул свою клюку, опустился на четвереньки и попытался отползти в сторону. Но тут же в воздухе мелькнул камешек, кинутый из землянки. Старик охнул и замер, распластавшись ничком. За первым камнем последовали второй и третий, и тогда он с трудом поднялся и заковылял к неподвижно стоящим эльфам. - Он, должно быть, чужой им, - сказал Нарендил. - Может быть, пленный... - Он чей-то отец или дед, - с мрачной усмешкой произнес предводитель, - а участь его ничем не лучше участи пленного. Из слабых среди орков старики всех ничтожнее. За ребенка вступится мать, за старика никто не вступится. Смотрите. Орк подходил все ближе, между ним и Тингрилом было не более пятнадцати шагов. Это был самый старый орк из всех, кого видели эльфы, - на поле боя такого не встретишь: седой, как речной песок, в одеждах из плешивого меха, со страшными черно-багровыми следами ударов на лице - если то было лицо и воистину зловонный. Орк остановился, тяжело отдышался и заговорил. - Мы не служим Мордору, - трудно было разбирать слова Всеобщего языка, произносимые низким и хриплым голосом столь невнятно, будто говорил лесной зверь, принужденный заклятьем. - Никто здесь... не служит Мордору... - Уж конечно, вы не служите Мордору, - резко ответил Тингрил, - ибо Тому, Кто Сгинул, не нужны слуги. Не бойтесь, мы пришли не за вашими головами, он возвысил голос, чтобы слышали и другие орки в своих ямах и дырах. - Нам нужна вода. Мы пробудем здесь ночь, день и еще ночь. Мы не тронем вас. Но тот, кто подойдет к нашему лагерю слишком близко, пусть пеняет на себя. Зачем бы он не шел, он получит стрелу в горло. Тингрил кивнул Келиону, и тут же две стрелы пропели одна за другой первая воткнулась в пустую глазницу черепа, что торчал на колышке возле одной из землянок, вторая - в черный пролом на лбу у того же черепа. Стрелы покачивались в широких отверстиях, трепеща на ветру полосатым оперением. Можно было надеяться, что этот знак поймут и несведущие в языках. Старик упал на колени, обвисая на посохе. Голова его мелко тряслась. - Ты понял мои слова? - спросил Тингрил, нагнувшись с коня. - Я понял, вождь, - прохрипел орк. - Передай это всем своим. Можешь идти. - Орк поднял на него мутные глаза и не тронулся с места. - Иди же. Но когда эльфийский отряд начал подниматься по склону, Имлас увидел, оглянувшись, что старый орк все стоит на коленях. Может быть, у него просто не хватало сил, чтобы встать.