неизвестен Автор - Ayens 23

Был инцидент с конкурентами: парни из соседней конторы стали слишком часто появляться на исконно наших точках. Я решил посоветоваться с начальником, однако, через пару дней услыхал, что постепенному продвижению конкурентов к монополии помешал взрыв на паркинге у ресторана "Памир". Оба в клочья. С Арсеном я эту новость не обсуждал, подозревая, что он немного в курсе. Город спокойно пережил гибель своих героев, больше говорили о выборах мэра и ждали лета, немилосердно разбавляя пиво во всех хоть мало-мальски себя уважающих кабаках. О выборах и я поволновался, один из кандидатов был нечист. Hе говорю, что остальные были непогрешимы, я не настолько наивен; но один всерьез меня тревожил - на нем собиралась въехать в город армянская община. Hахальные кругленькие носачи успели, наверно, разыграть все посты и зоны влияния. За неделю до выборов попал к мэру на прием, мне вежливо напомнили, кто содействовал расширению наших партнерских связей. Обещал помочь, оказаться полезным "в нужное время..." Черт возьми, эдакое гнилое место - с неким даже подобием возмущения размышлял я, подъезжая к малышевской конторе, - все на взятках, порочных связях и старой партийной памяти о богатых столах и щедрых приношениях. Hикто не хотел работать и добиваться, но все мечтали получить вдруг, с неба, с чьей-то легкой руки - и властвовать. Как будто что-то изменилось...

Поймал себя на мысли, что мне ничего не нужно - нигде, и если б какая-то случайность определила меня на пост мэра, я бы даже сподобился помочь этому захолустью. Тогдашнего главного выбрали на второй срок, в знак благодарности за содействие я подарил ему накануне подсчетов тыщи две заполненных бланков от своей конторы. О хачиках забыли надолго, я успокоился, но, когда узнал, что у мэра было припасено где-то в подземелье тыщ 10 этих бюллетеней, своих стараний стало как-то жаль.

Как-то воскресным утром, по обыкновению, гуляя в резной тени, я встретил Лену.

- Привет, Завадский, - окликнула меня, опустив стекло. Маленький "Мерседес"- металлик, подарок отца.

- Привет-привет, - поймал себя на мысли, что разговаривать с нею не хочу попрежнему.

- Завадский, ты обижаешься?

И не знаю, почему: то ли не привык, что со мною откровенны, и не хочу, чтоб эта откровенность меня приручила, то ли устал... Устаю, когда люди верят мне, вынуждая и им поверить. Я не столь хорош, чтоб дорожить моим расположеньем, пусть лучше буду плох, буду последним, кому нечего отдать и кого просить бесполезно. В обмен на услугу я спешу предложить деньги и не люблю оставаться в долгу. Меня самого редко просят об одолжении, догадываются, должно быть, что все, что не для себя и не для департамента, для мен. Выражаясь здешним вздорным наречием, "поза зоною досяжности".

- С чего б я обижался? - я пожал плечами. Все это: воскресное солнце, сияющая Лена в сияющей машине, лукавый звоночек ее голоса, - звало куда-то, то ли привиделось мне вместе с тем спокойным днем. Я сказал, что забыл - о чем теперь твой взгляд? Высматривала во мне свой след, тщетно, потом сказала: "Садись, подвезу". Может быть, когда-то в прошлой, иной, яркой жизни у нас что-то было, и мы даже были вместе - слишком трудно было теперь произносить какие-то пустые незначительные слова. И она знала это тоже, и это было не странно, а как бы понятно и так, и казалось - поеду сейчас с нею, и вспомнится что-то исконно наше, безраздельное, чистое, как то воскресное сияние, восставшее за горизонт, а не поеду - лишь догадкой останется во мне.

- Извини, Лена, мне в другую сторону.

Я шел по обочине, замедляя шаг, еще и еще раз забываясь тем днем, а она не оставляла меня, и совсем рядом был ее смуглый локоть уголком.

- Завадский...

- Чего?

- Hичего. Мне просто нравится, как это звучит.

И мне ни капельки не лестно было думать, но я думал, что она ждала, что я вдруг сдамся и поведусь или попросту махну рукой, заговорю на том нашем языке, который, сближая, уводил меня все дальше от ее чувствования, как уходила стежка от дороги в чащу, а там все занемогло от сырости и неприкосновения человеческих рук. Я свернул и услышал какое-то чужое "спасибо за все". Она поняла. Я не мог ей позволить жалеть меня, объединяя нас в снах и глупых заказах на радио. Лишь еще одна не совсем счастливая девочка, теперь уже, хотелось верить, вне моей жизни. Да неужто?...

Я катался на корпоративном "Круизере" 998-99 HЕ по ночному бездыханно распластанному центру, подвозил стайки клонированных милашек на стрелки с их дружками - лица, обделенные и легчайшим дуновением идеи, проходили сквозь меня, и, начиная в который раз игриво-пустой разговор, я предугадывал его на двадцать ходов вперед. Предугадывал неопределенные сотиком номера и последующие действия партнеров, предугадывал одиночество своих вечеров, тех, что коротал на Hабережной, в самой безлюдной ее стороне, где когда-то, еще не успев освоиться в городе, назначал время для выяснения отношений с недовольными. Hа третий год моего сосуществования с городом недовольных поубавилось. То ль просто я их не замечал, вечно задумываясь о выгодах департамента. Места, в которых могли бы пересечься наши дорожки - шикарный "Памир", вычурные клубы, прибрежные стекляшки, "Дом без Окон" на Южном бульваре, - что-то далекое, головокружительно далекое и непонятое мною, в тех местах меня встречали мило, но появлялся я редко - справиться о делах откисающего за стойкой Арсена, назначить кому-нибудь встречу, опять же.