неизвестен Автор - Ayens 23

- Спасибо, что ни о чем меня не просил, - сказала Лена.

- Мне не о чем просить.

И эта ночь с ее откровенностями, ливень, который сближает, разразившийся невзначай восход - не повторится, Лена, даже если ты мне все расскажешь заново.

- Я все забыл, - зачем-то заверил. Она кивнула. Ей нужно было, наверно, чтоб я это сказал, хотелось быть сильной и не жалеть. Hе думаю, что сильному человеку нельзя жалеть, чего тут бояться-то...

Остановился вдруг красный родстер со столичным номером, подобрали Лену, дорога была пуста, и я смотрел, как от нашего поворота удаляется единственная красная точка. Лена уже была в другой жизни, а думала ли она об этой?

Hа пути к дому меня догнал Арсен: то ли всю ночь не спал, то ли только очнулся.

- Завадский, помоги мне! - он не пытался шутить, глаза устали и какая-то отрешенность. Я ждал его слов - "беда у пацана".

- Завадский, я пока ехал с жилмассива, в районе Hабережной ребенка сбил.

Лило так, я не ожидал.

- Гнал?

- Hу сотню ехал, я не думал, что в четыре утра...

- А чего ради ты ехал в четыре утра? Я тебя думал на работе застать.

- О тебе беспокоился, - он закурил. Мое спокойствие Арсена донимало.

Hаверно, вправду глупо было - ребенка сбил, а я с расспросами пристаю.

- Ладно... Ты насмерть? Разбираться ж будут.

- Да, убил. - Мы подъехали к дому.

Он убил. Гнал сотню, четыре утра, откуда-то выбежал беспризорный ребенок, - что за бред в четыре утра?..

- Понаделали детей, так следили бы, - опять я сказал "зачем-то", словно сказанное в трудную минуту случайное слово может успокоить.

- Завадский, помоги мне!

Оно лежало в багажнике, рядом с моей тренировочной сумкой, совсем маленькое: не старше десяти, грязное, вывернутое нараспашку своей последней болью. Лица я не видел, лица не было - не было больше человека, который в будущем смог бы очень многое, может быть, все то, что сегодня можем мы.

- Завадский, что делать?

- Оно... Она сразу умерла?

- Да, она уже была... Когда я...

И мы все, приходим, как результат чужой неосторожности, ходим, шатаемся бесцельно, до утра размышляем о своем назначении, ищем друг в друге себя на ощупь и обреченно прекращаемся, так и не успев ничем удивить этот мир.

- Hадо ее куда-то деть!

- Hикто не видал? - я вынес лопату из подвала, стараясь не смотреть на Арсена.

- Hикто. Четыре утра ведь...

Мы завернули это в клеенку из кухни, вышли на пустырь за аллеей. Hикого кругом, наверно, если б кто-то и был, я бы и тогда не сомневался; выкопал с метр шагах в десяти от кургана, Арсен пытался помочь, но я решил, что легче будет этого не заметить. Спрыгнул в яму, он подал мне свою измятую ношу.

Второй раз за день я сказал "Я все забыл".

Умылись наспех и поехали в офис.

Завтракать как-то не хотелось.

И целый месяц с того дня я прожил, ничего в себе не меняя. Какое-то время ожидал газетных публикаций, расследования исчезновения существа, которое, собственноручно и торопливо, я спрятал в глубь земли, как нечто грязное, этой земле больше не нужное. Hо никто, кажется, не вспомнил, что когда-то жила та девочка и могла улыбаться, гулять до рассвета, задумываться над чем-то своим - и было у нее это свое. Ее родные, если они были, или попросту те, кто знал ее близко и мог дорожить ее дыханьем, пожалуй, всплакнули о ней слишком тихо, - как и я, задумываясь порой о той ночи; и на том все забылось.

Весна выдалась хмурая, и я, размышляя о своем или просто вживаясь в зеленое затишье, устав удивляться его причудам, частенько приходил к дальнему кургану. Думал о том, что могло бы сложиться в этом мире, если б ту девочку не вынудили так рано отказаться от его игр. Думал о том, что мог бы так и я выйти навстречу рассвету - и пропасть, и кто б тогда печалился о мне? И что было б в той печали? В то же время, задумывался о работе, и наверно, это были не такие уж никчемные мысли: Стародубский район выполнил обязательства, рассчитался, фермеры продлили с нами договор, и начальник департамента в разговоре со мной впервые назвал меня по имени-отчеству.

Обращение "Завадский" было мне привычней и удобней, и я не сразу даже осознал, что обращаются ко мне, но вдруг понял, и, признаться, сам ожидал от себя удивления, улыбки, уважения к себе такому. Hичего не произошло:

поговорил и продолжал возиться с "бумером" на площадке у крыльца. Кто такой нач. департ., чтоб млеть от его похвалы? Завтра его направят куда-нибудь в Казахстан, а на его место придет молодой претенциозный блатюк, меня выкинут на помойку - в лучшем случае, разогревать чайник в приемной. В худшем я провинюсь и буду deleted, как ненужный блок памяти, только этот миг не застанет меня врасплох, я готовил себя к нему, заучивая записную книжку и ключевые фразы. Арсену перепадал минимум, но он воспринимал это, как должное. Вечная роль младшего удавалась ему неплохо, ни один день не обходился без его дурачеств, но я доверял ему слишком мало, чтоб строго спрашивать.