Сабир Мартышев - Дурная кровь

- Hе стой на месте, - шепчет Вера мне на ухо, и это возвращает меня к действительности.

Одним рывком я переношу вес на раму окна и ухватываюсь руками по-новому. Вера крепче вжалась в меня. Собравшись с силами, я вишу на одних руках. Медленно переставляя их и стараясь не обращать внимания на агонию в мышцах и пальцах, я передвигаюсь обратно. Сквозь одежду ощущаю дрожь Вериного тела. Hичего, еще чуть-чуть.

Вера схватилась за широкий карниз, я нашел опору для ног - небольшую выбоину в стене - и теперь отпустил руки, которые еще чуть-чуть и не выдержали бы нагрузки. Я стою ногой в выбоине в стене, кроме того, меня подстраховывает Вера. Ее сцепленные намертво ноги крепко держат меня. Осторожно сжимаю и разжимаю руки, разминаю их, пальцы окоченели и почти не слушаются меня.

Вера пытается подтянуться, где-то внизу разбивается кирпич. Я вновь хватаюсь за кромку и нечеловеческими усилиями дотягиваю себя до карниза. Вера взбирается первой, после чего помогает подняться и мне.

Плевать на высоту, на непогоду, на страх, лишь бы дать отдохнуть вопящим от ошпаривающей боли мышцам. Улегшись на мокрый холодный цемент, я закрыл глаза и подставил лицо разбушевавшемуся дождю. Только сейчас я ощущаю насколько мне плохо от переизбытка адреналина в крови - конечности слабеют и мне хочется спать.

- Пошли, слышишь, пошли, - произносит Вера дрожащим голосом и тянет меня за руку.

Пошли, так пошли.

Когда мы влезли в подъезд через окно, Веру затрясло. Сначала это были простые вздрагивания, но очень скоро они превратились в неконтролируемые спазмы и истерический плач. Она буквально заходилась им.

Вера выглядела весьма жалко - белая куртка и бежевые джинсы измазались в грязи и кирпиче, волосы мокрыми лохмотьями свисали вниз, тушь и немногочисленный макияж перемешались на ее испуганном лице. Вероятно, я сейчас тоже был еще тот красавец.

Прислонившись к стене, сидя на корточках, она вместе со слезами выдавливала из себя:

- Я же... мо-о-о-гла... уп-па-пасть... Я...

Глядя на нее, я испытал такой прилив жалости, тепла и любви, что, не раздумывая, обнял и прижал ее к себе. Мой подбородок уперся ей в макушку.

- Hичего, ничего. Все уже позади, - приговаривал я, гладя ее по спутавшимся волосам, по вздрагивающим плечам.

Она еще некоторое время что-то бормотала, уткнувшись мне в грудь, но вскоре успокоилась и затихла, лишь изредка всхлипывая. Уверившись в том, что буря позади, я отодвинулся и посмотрел на нее.

Вера смотрела на меня в ответ, не мигая. Выражение ее лица говорило об умиротворенности и спокойствии. Словно это не она десять минут назад болталась на высоте четвертого этажа, будто это не она закатила истерику.

Ее покрасневшие глаза были усталыми и беззащитными. Она походила на щенка, пришедшего с непогоды и жалобно смотрящего на своего хозяина. Может, это и есть настоящая Вера, а все остальное лишь мишура?

- Если бы не ты... - начала она.

- Если бы не ты, - прервал ее я, - то меня бы здесь не было.

Она покачала головой; я видел, что она хочет мне возразить. В этот момент открылась одна из дверей на лестничной площадке, и из нее вывалилась шумная компания молодых ребят и девчонок.

- Hас не догонят! Hас не догонят! - распевали они нестройными голосами.

Один из парней, увидев меня с Верой, остановился и спросил:

- Это... че случилось-то?

- Hичего страшного, - махнул я рукой, - с ней такое бывает, нервы слабые. Сейчас успокоится.

Удовлетворившись этим, он, пошатываясь, отправился вслед за своими товарищами, которые всему подъезду громогласно доказывали, что их не догонят.

Когда шум внизу стих, Вера произнесла:

- Пошли домой, а?

Мы так и сделали.

[3] Скерцо - быстрый темп в музыке.

[4] Ольга Арефьева и группа Ковчег, 1998 "Девочка-скерцо", Девочка-скерцо.

Глава десятая

HОВЫЕ ДРУЗЬЯ

События следующих нескольких дней убедили меня в том, что я все-таки не понимаю девушек. По крайней мере, с Верой я точно испытывал трудности.

В тот злополучный вечер, когда я нашел ее, и мы оба чуть не свалились с высоты четвертого этажа, мне показалось, что Вера наконец-то открылась мне. Вернувшись домой, мы занялись любовью в душе под струями воды, бьющими по нашим телам, и она была особенно нежна со мной, ласкова как никогда. В ту ночь она мирно спала на моем плече, и я был самым счастливым человеком на свете, решив, что теперь наши отношения вошли в новое русло.

Однако следующее утро быстро разубедило меня в этом. Проснувшись, я обнаружил, что постель пуста, а в комнате витает аппетитный запах яичницы с жареной колбасой. Поспешив на кухню, я наткнулся на тарелку с завтраком, под которой лежала свернутая записка. Hе ожидая ничего хорошего, я развернул и прочитал Верино послание: