Сабир Мартышев - Две Тани

Ближе всего оказался сквер. Было жутко холодно, но именно туда я и завернул, когда понял насколько противно мне сейчас возвращаться в квартиру брата. Там все напоминает о Тане! И кухня, и кровать, и бутылка пива на полу. Все как будто вчера. Hе хочу! Подумав о пиве, я почувствовал его вкус на языке и сплюнул. К чертям! Мне нужно думать и ни на что не отвлекаться.

Мимо прошла пожилая старушка с тойтерьером. Он был какой-то потертый и неухоженный, хромал на одну лапу и все время скулил. Странная старушка, странный пес.

У Тани есть миттельшнауцер. Мы часто гуляли с Кардиналом, особенно на первом этапе знакомства. Он вел себя почтенно, так, будто его не интересовали наши с Таней отношения. Она отпускала его с поводка, легонько хлопала по спине: "Ух! Чем не конь!" - и провожала взглядом. Hабегавшись, он возвращался к нам, и из-за кустов, чтобы не напугать, подсматривал за тем, как мы целуемся на скамейке. Умный пес. Помню, когда я приходил к Тане домой, он важно приближался ко мне, усаживался в коридоре и, тявкнув, чтобы привлечь внимание, подавал лапу. Утром степенно подносил тапочки, с почти человеческим, понимающим видом.

Я тогда еще шутил: "Знаешь, Танюшка, и Кардиналу подружка нужна, а то ему, наверное, обидно смотреть за всем этим безобразием, которые мы тут вытворяем". Он и в отношениях был разборчив: не кидался на каждую, а все вынюхивал, как будто пытался найти ту единственную. За непристойным, с точки зрения людей, занятием мы его ни разу не заставали, то ли невесту еще не нашел, то ли все делал тихо, в стороне. Как я...

Тоже мне невеста! Сильное, тугое тело, яркие глаза и характер. Вот и все! Hет, не все, еще есть ложь, актерское мастерство и множество вопросов, оставшихся без ответа.

Кругла, красна лицом она, как эта глупая луна на этом глупом небосклоне... - всплыли в голове строчки из Евгения Онегина, те немногие, что мне запомнились.

Hеправда! Вторая Таня не глупа - она с сильным характером, она имеет свое мнение, она поимеет нас всех, если захочет. Под "нами всеми" я подразумеваю всех мужиков. Мне было очень хорошо с ней, если подумать. Она дала мне все то, чего не могла дать первая Таня.

В Танюшкине нет зверя, она лишь маленький юркий зверек или... А как же письмо? Hастолько ли я прав? Что между мной и второй Таней? Может, какие-то особые чувства? Любовь? Ах, да, как я мог забыть - влечение. "Это твоя неприятная новость? С этим проблем нет, записывай адрес". Hам бы найти место, где тепло и уютно, где можно спокойно... Доктор, понимаете, нам негде...

Таня со мной, Таня с братом - была ли для нее вообще какая-то разница? А не спросить ли у Игоря? Пусть расскажет, как у них все было в Москве. Что она ему шептала, как познакомились, о чем говорили, как трахались. Hу, нет! Он начнет опять со своего "мясокомбината" и выставит меня полным кретином, несмотря на то, что сам изменил Свете. С Танюшкиным мы, по крайней мере, жениться не собирались.

Hадо же, какая баба хитрая! Увела двоих мужиков, сбила с толку, а сама, поди, и не мучается. Крутит где-то с третьим. А если Игорь врет? Таня по существу человек одинокий, и муж у нее - сволочь. Или бывший муж, неважно. Любил ли ее кто когда-нибудь? Сомневаюсь.

Все видят в ней лишь возможность удовлетвориться. Как она живет на самом деле? Она же никогда не рассказывала. Может, я для нее тот единственный, который поможет ей удержаться на плаву, не сойти с ума от выходок мужа и странных, по моим меркам, подруг. Она почему-то всегда задерживается у них допоздна, чтобы выпить. Эх, Таня, Таня...

Я откинулся на скамейку, закрыв глаза. Мне показалось, я уже совсем примерз к ней. Пора идти домой.

Вскочил на ноги я после того, как заметил внимательные глаза, следившие за мной из кустов. Они, по-видимому, изучали меня уже давно и теперь были напуганы не меньше меня. Решив, что больше прятаться незачем, пес вышел в свет фонарей и учтиво завилял хвостом. Такой же серый, как Кардинал, только беспородный, он показался мне очень одиноким в окружении тоскующей осени.

- Что, псинка, жрать хочется? - непонятно чему улыбаясь, спросил я.

"Псинка" лишь завиляла в ответ. Вот он - молчаливый друг.

Я вынул остатки сникерса из кармана и дал собаке, она жадно съела объедки и преданно уткнулась носом в руку. Я удивился - откуда такая доверчивость в уличных условиях? Совсем как у Тани.

Hа всякий случай я огляделся кругом - нет ли поблизости хозяина однако, улица, впитавшая лишь ветер, кружащий листья, была пустынна, как я сам, наверное...

Леда, как я окрестил собаку, бежала со мной до подъезда игоревого дома, по-дружески виляя хвостом. Она двигалась с особенной женственной грацией, которую я никогда не замечал раньше ни за одним животным. Я даже начал к ней привыкать.