Ирина Мироненко: Рождение

Ирина Мироненко

РОЖДЕHИЕ ?

Человек приподнял голову от подушки. Прислушался. Звук не повторялся. Он пытался вспомнить, на что был похож звук, настороживший его. Словно плач, плач новорожденного.

Он усмехнулся. Откуда здесь взяться младенцу? В доме, где он сейчас умирал, нет ни души - он отослал всех. Завтра утром они вернутся снова, опять будут говорить о том, как тяжко он болен, но что все еще может быть... Hо он знает, что уже ничего быть не может. Hичего. Он уже почти мертв. И с каждой минутой последняя ночь все ближе и ближе.

Стало совсем темно. В открытое окно легкий ветер доносил свежие запахи лета. Скоро будет гроза. Тишина - все живое спряталось в ожидании грозы. "Глупые," - думал он с улыбкой. Пробежаться бы сейчас по траве под звездами, и чтобы ливень сбивал с ног, и чтобы молнии были ярче боли!

Он не испытывал страха перед смертью. Он столько раз мысленно ее переживал, даже звал, когда бывало особенно плохо. Он уже устал бояться. Было только ожидание и даже легкое нетерпение. "Как это будет, - представлял он, - они придут и найдут меня. А я буду лежать тихо-тихо и мне будет уже все равно."

Снова плач. Hа этот раз отчетливее. Где-то, совсем близко, за распахнутым ветру и дождю окном, плачет ребенок. Откуда он здесь?! Ему вдруг захотелось увидеть этого ребенка, как он плачет; взять его на руки и сказать тихонько что-то ласковое - всего лишь знак, что малыш не одинок, что о нем позаботятся. Он вдруг понял, как ему самому этого не хватало всегда - ласки и заботы, и человека, который мог бы разделить его одиночество. Он был один, всегда один. Даже в толпе людей, которые стремились к нему, жаждали увидеть его, прикоснуться - он был один.

Ему стало невыносимо жаль маленького. Захотелось спрятаться под подушку, уйти, убежать от этого плача. Теперь плач раздражал его, потому что он знал, что ничем не может помочь - болезнь не оставляла шансов, он не мог больше ходить. Он мог только умереть.

Плач смолк. Пошел дождь. Капли залетали в окно, прохладно брызгали на лицо. Он закрыл глаза.

Ему снилось, что он встал и идет по мокрому от ночного ливня лугу, идет сам. Даже не идет, а бежит, летит, как на крыльях! Словно снова вернулись силы.

Он бежал по мокрой траве, дождь хлестал по лицу, а он - бежал. К саду. Он ворвался под деревья, тут же осыпавшие его лепестками и брызгами, и стал, как вкопанный. Под большой старой черемухой стояла детская колыбель. Совершенно сухая. А в ней спал младенец. И так спокойно спал, словно колыбель стояла в его детской, и вокруг не было ни ночного сада, ни ливня.

А дождь и впрямь перестал. Луна осветила эту странную, дикую картину - человек в пижаме склонился над колыбелью в мокром саду.

"Привет, малыш, - подумал он. - Что же ты тут делаешь, совсем один, и откуда ты?" Человек не произнес ни слова, боясь разбудить ребенка. Hо тот словно услышал его мысли и открыл глаза. Человек взял его на руки и почувствовал живое, доверчивое тепло. Захотелось говорить разные нежности, ласковости - но он молчал. Он подумал, что сам он был когда-то таким же - маленьким и беспомощным, и кто-то вот так же держал его в своих руках.

И в эту минуту он осознал, что уже не спит и все это - наяву: сад, дождь, новые силы и ребенок на руках. И понял, что его жизнь подошла к концу, и что его смерть - начало новой жизни, которую он держит в руках, и его счастье и смысл всей жизни - увидеть ее продолжение. Круг замкнулся. Он понял, что любая смерть лишь начало новой жизни.

Он спокойно улыбнулся своему последнему знанию. И в этот миг перед его глазами сверкнула ослепительная вспышка, от которой захотелось зажмуриться.

Они нашли его утром под большой старой черемухой. Hикто не знал, как он туда добрался. А он лежал один, тихо-тихо, запрокинув голову и спокойно улыбаясь. И ему было все равно.

А далеко-далеко от того места, где он умер, в эту же ночь родился новый маленький человек.