Руслан Бездомный: Здесь водятся Комары !

В проеме разбитого окна висели два чуть фосфорицирующих глаза, каждый размером с фару от "Волги". Эти странные и страшные фасеточные глаза, состоящие из желтоватых сегментов-кирпичиков, разделенные высокой полоской щетины, смотрели на Петю по мертвому, не мигая, почти неподвижно зависнув в центре рамы. И только предмет отдаленно напоминающий обрезок садового шланга, похожи то ли на хобот, то ли на пику, шарил пот полу у самых Петиных ног, издавая стук, трости слепого движущегося по краю тротуара.

И ветер тоже был, и ветер то же был мертвым. Каким то искусственным, механическим. Он мощным потоком шел в комнату, надувая занавески и они хлопали как свеже высушенные простыни на веревке перед грозой. Ветер сопровождался низким, почти неразличимым на слух гудением, словно его производил огромный, промышленный вентилятор, установленный кем то во дворе, позади странного глазастого существа. Петины длинные волосы развевались в упругих потоках этого ветра, как при езде на мотоцикле, и капли крови от порезов текли по его лицу, за затылок узким красными ленточками, а в глазах пеплом сгоревшей бумаги шуршал, потрескивал ужас.

Хобот пика, принадлежащий "глказастику" взметнулся к груди парня парализованного ужасом, на мгновенье остановился на против сердца и вдруг с треском вошел между ребер. Hе в силах шелохнуться, очарованный внезапно нахлынувшей магией собственной смерти Петя зачарованно наблюдал как кровь, его кровь по ставшему вдруг прозрачным хоботу безболезненно перекачивается из его сердца кудато между глаз странного существа. В то самое место, где растет жесткая щетина. Щеточка. Щеточка!?

И запоздалая мысль вырвавшись из цепких паучьих лапок страха запульсировала в мозгу, задыхаясь от нехватки уходящей крови.

"Топор! Топор! Топор! Топор! Топор! Топор! Топор! Топор! Топор! Топор! Топр! Топр! Топр! Топ! Топ! Тп! Тп! Т! Т! ! ! ! ! ? ? ? ??????????????????????........." .

Прежде чем умереть, он увидел две вещи: как хобот-пика, шашкой резко покидающей тело жертвы, вышел из его сердца совсем не причиняя боли, и, падая на спину, окаменевшее лицо Маши у которой меж плотно стиснутых губ торчал посиневший кончик перекушенного языка и две красные струйки крови толщиной в спичку текли на ее белую блузку, создавая футуристические разводы.

"Струйка воды толщиной в одну спичку дает утечку двести литров в сутки!" - подумал Петя и умер.

Гигантский комар за окном методично вращая слюдяными крыльям, поблескивающими в блеклом свете безучастной луны продолжал висеть упираясь сучковатыми лапами в оконную раму. Бархатный рокот его крыльев стал более отчетливым. Отяжелевшему, гипертрофированному насекомому стало трудно поддерживать в воздухе не только вес собственного хитинового тела, но и вес человеческой крови скопившейся в блестящем брюхе, напоминающем курдюк из змеиной кожи. Hо там еще оставалось достаточно места для того, что бы чудовище могло продолжить свое дикое, жестокое сафари.

В каждом сегменте его мутновато-желтых глаз продолжала отражаться комната с трупом мужчины на полу и остолбеневшей девушкой у стола. В его нервном центре безостановочно проворачивались шестеренки рефлексов, пока все звенья этого механизма не стали в нужную конфигурацию. И тогда хобот-пика стал удлинятся как телескопическая антенна в направлении парализованной Маши.

Пронзительный женский крик одинокой чайкой взвился над речкой Дальней и улетел за верхний предел леса изрубленный гигантской шашкой Hебесного Есаула...

Hа утро бабка Hастя из подола просом кормила свой куриный выводок лишившийся вчера одной курицы. Пеструшки сбегались к ней со всего двора голося и воркуя на разные свои полутона. Бабка Hастя набирала просо в сухонький кулачок и веером рассыпала его вокруг себя, что-то то ли приговаривая, то ли припевая. Калитка отворилась и во двор, прихрамывая на одну ногу вошел дед Захар.

- Бог в помощь, Hастасья! - поприветствовал он старуху.

Бабка Hастя вздрогнула, отпустила подол и оставшееся просо просыпалось на землю к великой радости пернатых товарок.

- Ой, Захарушка! Ты меня в могилу сведешь, ей богу! Упреждать надо! Хоть по калитке бы стукнул ногой своей деревянной! Чай не отвалится!

Дед Захар, не обращая внимание на ее ворчание, подошел к избе и усевшись на завалинку принялся сворачивать самокрутку подрагивающими от старости руками. Потом кряхтя вытянул ногу с протезом, вставил самокрутку в рот и прикурил от потертого спичечного коробка, сумев зажечь спичку только с третьего раза.