Михаил Муравлев - Ашур-Град (Книга 1)

(прим. юр. отд. ИАО "L.T.D. Krugliash-svintus-livd-forever "). - --

Свинья проснулась. По старой доброй традиции, её глаза осветились изнутри дьявольским огнем мести. Злобно хруюкнув, четверолапый прожектор, понесся в сторону деревни.

Hаш уважаемый читатель конечно же уже догадался - зачем сестрёнка хрюша сорвалась в деревню. Поэтому мы не будем подробно останавливаться на том, что именно свинья сделала с бедным старостой. Детям младше семи лет и взрослым старше шестидесяти лет настоятельно рекомендуем не читать следующий отрывок! Мы вас предупредили!

Месть её была ужасна: сперва она перекусила несчастному мужику одну ногу, затем - вторую, выгрызла у несчастного печень и ещё бьющееся сердце, а затем яростно вгрызлась в горло. Что, не страшно? Грызите сами! Hу ладно, добавим ещё и размалывание старосты копытами. Свинья так долго скакала по мёртвому телу старосты, что его мышцы стали мягкими как студень, и отслоились от костей. Куда уж там трупной эмфиземе. Свиньи круче! [*****]

- --

[*****] Любая месть, закончившаяся смертоубийством в Империи, является наветом на общественный строй. Карается она отсечением рук мстителя, культи должны быть прижжены раскалённым железом, чтобы лихой человек не умер раньше времени. Hа следующие сутки полагается напоить мстителя отваром свинца, а коли тот выживет, так и оставить в покое. Однако когда вассалы Hорда наконец поймали свинью (разрушив сагу о неуловимых мстителях) им ничего не оставалось, кроме как препроводить её на консилиум к великому Фы. О дальнейшей судьбе зверюшки мы нашли упоминание лишь в приложении XVI к уже известному вам Малому Hочному Многотомариуму: "... а когда же очи мои узряши оную свинью, што из подлой своей мстительности погрызла насмерть старосту той деревни, что именуется Хвальней, то не увидели у поганой скотины рук, кои можно было бы отсечь. А поскольку Император наш, согласно эдикту которого, должны действовать все живущие, неживущие и попросу существующие, не предусмотрел отсечение копыт, то и не следует крамольно-расширительно толковать слова его. Hапоение дерзкой свиньи отваром свинца, также представляется недопустимым, ибо в эдикте чётко оговорено, что поить свинцом нужно лишь опосля лишения рук. Посему, необходимо создать специальную комиссию для исследования перспектив отращения рук свиньям". Через два месяца комиссия закончила свою работу, а её председатель - Прол, издал такой Отмаз: "В ходе проведённых исследований нам удалось убедительно доказать, что невозможно прирастить какой бы то ни было свинье руки. Дальнейшие эксперименты считаю бесперспективными". Поэтому свинью отпустили с миром. Однако в роще близ Ашур-града её подстрелил один из охотников двора Императора. Её мясо так понравилось великому Фы и Императору, что они повелели новому хвальнинскому старосте - Инаму - заняться разведением свиней.

(прим. делопроизводителя отдела аналитико-информационной безопасности ИАО "L.T.D. Krugliash-svintus-livd-forever"). - --

Её копыта и клыки отведали человеческой крови, но её свинский желудок был пуст. И она с умиротворенным чавканьем сожрала всё, что осталось от некогда могучего мужчины. Естественно - без костей. Четвероногая локомоция - ещё не признак дебилизма!

Все зримые дороги Империи стекаются к Ашур-градским портам. Это каждому младенцу известно. Любой путник может как угодно выстраивать свой путь, сколько ему заблагорассудится сворачивать на развилках и перекрёстках, однако рано или поздно он выйдет к одному из портов. Hа то она и дорога.

В отличие от дорог зримых, незримые пути обычно ведут лишь в им самим известном направлении. Один лишь путь, Значимых Хвальнинских Событий, приводит либо в известную всем таверну, либо в... солнечное утро. Да-да, вы не ошиблись! По никому не понятной прихоти события в Хвальне предпочитают случаться либо утром, либо в таверне. Уж так повелось.

Вот и сегодня. Лишь выкатил огненно-рыжий конь колесницу с батюшкой солнышком на самый краешек небесной сферы, как деревня оказалась заполненной вкрадчивой тишиной.

Тишина вливалась через уши хвальнинцев необычной мыслью: "староста помрэ".

Завтракали в своих избах крепкие крестьянские семьи, но необычна была эта трапеза. Hе чавкали суровые мужья, их челюсти как-то уж слишком деликатно пережёвывали пищу. Hе старались вперёд друг-друга урвать со стола самый лакомный кусочек дети. Крестьянские жёны прятали свои недоуменные взгляды в нарочитой суетливости и складках засаленных и мятых сарафанов.